Тропик ночи

Ну вот и все. Я заканчиваю мытье посуды, а Джейк пытается научить девочку играть. Джейк — помесь немецкой овчарки с золотистым ретривером, одно из разношерстных созданий, которых держит моя квартирная хозяйка; она живет с двумя детьми в доме, к которому пристроен мой гараж. Зовут хозяйку Полли Рибера. Она художница по тканям и дизайнер. Дом ей достался после развода с мистером Риберой; он живет в Лос-Анджелесе и здесь никогда не появляется. Занимается чем-то в области средств массовой информации.

Отношения с Полли у меня вполне добрые, но их нельзя назвать дружескими. Она полагает, что каждый может улучшить свое положение, если будет прислушиваться к ее советам, но прекратила мне их навязывать, когда я дала ей понять, что не нуждаюсь в ее заботах. Я вношу квартирную плату первого числа каждого месяца, сама справляюсь с мелким ремонтом, веду себя очень спокойно, и хозяйка довольна своей жиличкой. Полли считает, что я заслуживаю сочувствия в той же мере, как приблудные животные, которых она приютила. Когда нам случается встретиться или когда я прихожу к ней, чтобы вручить свою квартирную плату, Полли старается меня подбодрить: она уверена, что все мои проблемы связаны с мужчинами, точнее сказать, с их отсутствием в моей жизни. На самом деле это ее проблема. Она делает рискованные замечания, я прикидываюсь смущенной, и тогда моя хозяйка смеется, восклицая: «Ах, Долорес!»

Долорес Тьюи — это мое теперешнее имя. Долорес — вполне реальная личность, славная девушка-католичка, миссионерка из «Американских сестер милосердия», которая приехала в Мали творить добро. Она и творила его, но подцепила церебральную малярию и умерла от нее. Она была моей соседкой по больнице в Бамако, и, когда меня отправляли на корабль, который должен был доставить меня в Штаты, кто-то по ошибке засунул ее документы в мои. И когда мне срочно понадобилось стать другой личностью, я стала Долорес, по-прежнему доброй католичкой, но уже не монахиней, разумеется, что объясняет значительные пробелы в биографическом резюме, а также небольшую проблему с одеждой и макияжем. Что касается вероисповедания, то на эту тему мне было легко говорить, поскольку я тоже была католичкой и получила соответствующее воспитание. Не так уж сложно было объяснить Полли появление Лус. Оказывается, я прекрасно умею лгать! Мне будто бы пришлось оставить монашеский орден, поскольку я поддалась обольщению темнокожего обманщика из тех краев, а потом долгое время добивалась, чтобы мне вернули ребенка. Такое вполне срабатывает, если действуете дискретно, без шума, и сумеете подделать документы, как это сделала я. И вот перед вами медицинская сестра Долорес. Мое настоящее имя Джейн Доу.

Это не шутка. У моих родственников нет воображения, зато есть гордость. Подобно апокрифическому нефтяному барону из Техаса мистеру Хоггу, который назвал своих дочерей Юра и Айма,[8] мой отец просто не сообразил, что по традиции в английской юриспруденции именем Джейн Доу обозначают в протоколах неопознанный женский труп. В семействе Доу был не слишком большой выбор фамильных имен, повторявшихся из поколения в поколение: Мэри, Элизабет, Джейн, Клара. Моя бабушка по отцу носила имя Элизабет Джейн, у нее было четыре сына; в нашей семье мне как старшей дочери полагалось дать имя Джейн Клара, а моей сестре — Мэри Элизабет. Моей покойной сестре.

Я выпроваживаю Джейка на улицу, когда наступает ночь — освещенная множеством звезд ночь в тропиках, волнующая и возбуждающая. По крайней мере так она действует на меня, и так бывало в долгие летние сумерки высоких широт. Мы, я и Лус, сидим за столом при свете нашей бумажной луны. Девочка рисует фломастерами в новом блокноте какие-то знаки, густо заполняя ими всю страницу. Я спрашиваю ее, что это такое, но Лус не отвечает. Тогда я устанавливаю на столе старый «Ундервуд», приобретенный в Гудвилле, и начинаю старательно создавать на нем свидетельство о рождении по форме, принятой в Мали. Образец имеется в бумагах Долорес. Аккуратный пакет свидетельств о рождении и еще один пакет свидетельств о смерти. Она была сестрой-акушеркой и разъезжала верхом по всему бушу. Я хранила оба пакета в своем тайнике, даже не знаю зачем, зато теперь я печатаю на машинке спасительную фальшивку. Еще раз спасибо тебе, Долорес.