Тропиканка. Книга 2

Гаспар стал перечислять Рамиру те жертвы, на которые пошла ради него Летисия, но в ответ на это Рамиру сказал, что он пожертвовал не меньшим: он был вынужден ради соединения с Летисией оставить жену и детей, своих друзей, свои привычки. Словом, разговор сразу же зашел в тупик.

— Но неужели тебе трудно понять некоторые вещи, Рамиру? — не сдавался Гаспар. — Ты хоть представляешь, каким шоком была для моих внуков ваша связь? Ты даже не попытался наладить с ними отношения.

Рамиру ответил, что он не умеет общаться с избалованными детьми. Еще он не умеет делать вид, будто не замечает, что все его презирают, в грош не ставят. Именно поэтому ему хотелось убраться поскорее из дома Гаспара. А теперь ему кажется, что их отношения с Летисией были ошибкой. Им не надо было возобновлять свою связь. Ни к чему доброму это привести не могло. Теперь он это прекрасно понимает, так же как понял это с самого начала и Гаспар, не так ли?

— Послушай, что я тебе советую, — уклончиво произнес Гаспар. — Уж коль ты здесь один, в этой хижине, попробуй все спокойно взвесить. Подумай, что тебе нужно от жизни. Если решишь, что тебе надо вернуться к Летисии, — возвращайся, если же нет, — тут Гаспар сделал жест, который можно было понять как прощание. — Ты меня понял?..

* * *

Серена, Кассиану и Далила ожидали бурной реакции Асусены на известие об обручении Витора, но в последующие дни, после того как они прочитали об этом в газете, Асусена сохраняла спокойствие и невозмутимость.

Далила пробовала выведать у нее, что сейчас чувствует подруга, но Асусена упорно отмалчивалась.

А между тем спокойствие ее объяснялось не только тем, что она поверила словам Витора. Это спокойствие было сродни чувству обреченности. Асусена понимала, что в ней уже нет той любви к Витору, которая столько времени как огнем палила ее душу. Теперь она испытывала к нему жалость, сострадание, но не любовь. Она чувствовала себя обязанной поддержать его. Она чувствовала себя обязанной выйти за него замуж, а между тем сердце ее стремилось к другому человеку.

Франшику каждый день приходил к ней и говорил о своей любви, о том, что она, как ласковая волна, наполняет его. Он знал об обручении Витора с Оливией и считал, что преграды между ним и Асусенои уже не существует. Но Асусена не могла оставить его в этом заблуждении. Это было бы с ее стороны бесчестно. И однажды, собравшись с духом, она показала Франшику обручальное кольцо, которое подарил ей Витор, и сказала ему, что помолвка его и Оливии — это комедия, а на самом деле Витор собирается жениться на ней. Если бы Франшику не был как обухом сражен ее словами, он бы заметил, с какой печалью проговорила все это Асусена. Его лицо исказилось от боли. Еще мгновение — и Асусена бросилась бы ему на шею и поведала бы обо всех своих сомнениях и терзаниях, но Франшику, не желая мучить девушку своим несчастным видом, стал прощаться.

— Я больше к вам не приду, Асусена, — проговорил он.

— Но почему? — пробормотала Асусена. — Ведь мы друзья!

Франшику нежно взял ее за руку.

— Я буду молиться, чтобы ты была счастлива, Асусена. Я буду молиться за этого пройдоху Витора. — Лицо его осветила трогательная улыбка. — Может, он хоть раз в своей жизни сделает что-то стоящее. А ты, Асусена, в одном можешь быть уверена — я всегда буду вспоминать тебя с любовью…

* * *

Иванильде не хотелось навязывать своего общества Летисии и тем самым вызывать в ней неприятные воспоминания, но она считала себя обязанной предупредить бывшую хозяйку о кознях, которые строит против нее ее собственный сын.

Она не была уверена в успехе своего предприятия: ведь Иванильда помнила Летисию как фанатичную, преданную своим детям мать, но другого выхода у нее не было, и она явилась к Летисии.

Увидев ее, Летисия несколько смутилась, однако пригласила Иванильду в кабинет Гаспара, где они могли спокойно побеседовать. Иванильда сразу сказала ей, что она не хочет никому вредить, потому и рта не раскрыла, когда ее начал допрашивать адвокат, затеявший по просьбе Витора пересмотр ее дела. Летисия не могла ничего понять.

— Какой адвокат? Какое дело?

— Твой сын Витор и этот адвокат хотят упрятать тебя за решетку, — пояснила Иванильда.

Щеки Летисии вспыхнули от гнева.

— Что за ерунду ты говоришь? Мы с моим сыном в прекрасных отношениях! Ты клевещешь на Витора! Он бы никогда не решился нанести мне удар в спину!

Иванильда была вынуждена объясниться более подробно. Ее сын Витор предлагал своей няньке сто тысяч долларов за то, чтобы она дала показания против Летисии и сказала, что та убила своего мужа.

— Так, — произнесла сквозь зубы Летисия, заподозрив Иванильду в шантаже, — а ты хочешь получить от меня больше? Для этого ты и клевещешь на невинного человека?

Иванильда была обижена. Так она и думала, Летисия не поверит ей. И зачем только она вернулась в Форталезу? Все ее здесь ненавидят, никто не испытывает к ней даже элементарного уважения… Она тоже ходит по лезвию ножа.

— Да зачем Витору стремиться сделать мне плохо? — прервала поток ее излияний Летисия.