Тропиканка

— Ты сама знаешь, что есть, — серьезным тоном заявил Гаспар. — И с каждым днем она становится все реальнее. Здесь Витор будет под двойным наблюдением — твоим и моим. Пусть присмотрится к работе на предприятии, займет какой — нибудь пост… Бизнес — это увлекательнейшая из игр… Послушай моего совета и приезжай…

— Но ты же знаешь, от чего я не могу приехать в Форталезу! — вырвалось у Летисии.

На этот раз обошлось без многозначительной паузы.

— Ты знаешь, дочка, — мягким тоном возразил отец, — этого человека нет в деревне. Он перебрался оттуда много лет назад. Надеюсь, ты не из тех, кто боится призраков давно минувших дней. Не из тех сентиментальных, слабых женщин, у которых глаза вечно на мокром месте…

Летисия гордо выпрямилась в кресле.

— Нет, я не из тех женщин, — спокойно согласилась она. — И я обдумаю твое предложение, отец…

* * *

Когда Летисия сообщила сыну о том, что она приняла решение перебраться с детьми в Форталезу, Витор воздел руки к небу, как бы призывая в свидетели невидимого судью:

— Донна Летисия изволила принять решение! Подумать только, она великодушно ставит в известность об этом своего отпрыска! А осведомиться о его собственном мнении на этот счет она считает излишним!

Ернический тон, который установил в обращении с матерью Витор, давно уже не мог обмануть Летисию. Она знала, что сын сделает так, как она хочет, и он это знает, и это раздражает его, самолюбивого юнца, который хотел бы, чтоб весь земной шар, не менее, плясал под его дудку. За нашу планету Летисия поручиться не может, а вот она не позволит сыну взять над собой власть больше той, которую он уже имеет по праву своего рождения.

Летисия мягким голосом, в котором, однако, звучали железные нотки, изложила сыну доводы деда:

— Нам обоим пора заняться делом. Гаспар хочет, чтобы я возглавила компанию, а ты…

— А я бы находился у тебя под пятой, — в прежней манере заметил Витор, — и под неусыпным оком деда. Так обстоят дела, донна Летисия?

— Все зависит от тебя самого, — сдержанно возразила Летисия, — неусыпное око и пята — это для несмышленышей, а самостоятельные люди обычно бывают независимы.

Удар попал в цель. Витору ни в коем случае не хотелось быть несмышленышем. Другой бы при этом, язвительном намеке матери почувствовал себя обескураженным, но восхищение, которое всякий раз умела вызвать в нем Летисия своей находчивостью и самообладанием, пересилило уязвленное самолюбие. Действительно, она неподражаема! Нет на свете другой такой женщины, которая одной фразой может постоять за себя и кого угодно, в том числе и любимого сына, поставить на место. Эта ее черта — врожденная. Ее не выработаешь благодаря опыту и общению с людьми.

— Один — ноль в твою пользу, — Виктор шутовски поклонился матери. — Ты позволишь мне быстренько собрать чемоданы, или мы немедленно несемся в аэропорт?..

— Ты можешь даже завернуть себе пару сэндвичей в дорогу, — великодушно сказала Летисия.

Витор вдруг словно скинул с лица шутовскую маску. Он посмотрел на мать тем проницательным взором, который часто пугал ее. Вот так же, не мигая, серьезно он смотрел на нее пятилетним мальчиком, когда она суетилась над мертвым телом своего мужа, думая, что простая оплошность на лестнице не может привести человека к смерти.

— Скажите, донна Летисия, — произнес Витор, — вы изложили мне все доводы в пользу переселения в Форталезу? Или есть еще какая — то неизвестная мне причина?..

* * *

Рамиру Соарес стоял на берегу залива, и океанские волны омывали его босые ноги. В эту минуту он с особенной остротой, как никогда прежде, чувствовал отрешенность океана, этой невообразимой бездны, внутри которой ходят рыбы, на дне которой, обвитые водорослями и поросшие ракушечником, лежат затонувшие суда с мертвецами на них. Эта колоссальная стихия обладает таинственной, неразгаданной душой, в которой, как в огромной могиле, покоятся древние могущественные царства, овеянные легендами, целый материк, давший название океану, неисчислимые сокровища, овеянные легендами клады. Волны, как глубокие, древние мысли, избороздили чело океана, течения, теплые и холодные, сталкиваются в его глубинах, как страсти, над ним время от времени собираются тучи, груженные тяжелым дождем, ветер сталкивает их друг с другом, рвет паруса, сводит с ума моряков своей надрывной древней песней, и тогда начинается буря… Но сейчас океан, этот гигант, отрешен от всего: он как будто лелеет в своих пучинах сокровенную думу, понять которую может другая, столь же могущественная стихия: земля, огонь или воздух.

Перед глазами Рамиру расстилалось его будущее — грядущее рыбака от чрева матери, который большую половину своей жизни ощущает ступнями на землю, а ходящую ходуном палубу рыболовецкого судна. Это будущее сокрыто в тумане там, за пределами видимости.

За спиной Рамиру было его прошлое, счастливейшие минуты его жизни были проведены вот в этой бедной рыбачкой хижине, на которую он сейчас боялся оглянуться.