Тропинки в волшебный мир

По ночам ветер куролесил на крыше пасечного домика, стучал в ставни, потом забирался в трубу и, то ли от холода, то ли от одиночества и скуки, тоскливо вопил до утра. Но на заре затихал и он, словно коченел, не выдержав лютой стужи. В этот час затихало все, и на свет нарождался новый утренний мороз, румяный и статный, но еще злее ночного. Лес встречал это рождение спокойно, как необходимое и обычное явление, застыв в ледяном безмолвии.

А дед Никита, поглядывая в окно, радовался:

— К урожаю!

Солнцеворот

Еще земли печален вид,

А воздух уж весною дышит…

Ф. Тютчев

Но незаметно миновал и корень зимы. Наступил февраль-ветродуй. Дольше стало задерживаться на небе солнышко. И хотя было еще студено, в народе говорили, что медведь в берлоге на другой бок перевернулся, а солнце на лето пошло.

Первой заметила это большая желтогрудая синица.

— Цвеньк, циньк! — запела она на солнечной стороне крыши.

— Цвень, дрень! — вторя ей, зазвенела, упав на крыльцо, первая капля.

Обрадовались теплому солнышку воробьи, устроили меж собой потасовку.

— Чик-чирик, чик-чирик! — раскричались они на всю пасеку.

— Донг, донг! — словно в колокол ударил пролетавший над лесом черный ворон-вещун. — Весна идет, весна идет!

Его-то, черного, как головня, самого первого пригрело солнце. А дед Никита стоял на крыльце домика, покуривал свою маленькую трубочку, сделанную из корня старой березы, и улыбался:

— Да, весна! Но весна-красна показалась только на часок. Побежавшие было с крыши из-под снежной шапки веселые жемчужные капли вскоре повисли ледяными сосульками. Смолкла до следующего дня желтогрудая синица, угомонились непоседливые воробьи, и улетел по своим неотложным делам ворон-вещун.

Дед Никита постоял еще немного на крыльце, выбил о перила свою трубочку и тоже пошел в избу.

Холодно!

Великое государство пчелиное

Еще природа не проснулась,

Но сквозь редеющего сна
Весну прослышала она
И ей невольно улыбнулась.

Ф. Тютчев

Пчелы, конечно, ничего этого видеть не могли, но и они не прокараулили начало весны — время подсказало. Клуб зашевелился, расширился. В середине его, в самом теплом месте, пчелы стали до блеска чистить ячейки, чтобы можно было выводить в них новое поколение крылатых тружениц, искусных собирательниц нектара и пыльцы. Старым пчелам инстинкт подсказывал, что после выставки они долго не протянут: короток пчелиный век, поэтому нужно было начинать готовить себе смену. К вечеру этого же дня матка — мать всего великого государства пчелиного из племени самого Солнца — положила в чистые ячейки первые яички, жемчужно-белые, как крупинки сахарного песка. С этого дня матка стала откладывать яичек все больше и больше, чтобы не умалялось, а крепло великое государство пчелиное.

Дело пчелиной матки — только откладывать яички, и как можно больше. Другой работы и заботы у нее нет. Все воспитание будущего потомства целиком лежит на пчелах. Они же и за маткой ухаживают, каждую секунду предлагают ей покушать, чтобы она не ослабла и могла без устали откладывать яички. Ведь что ни больше она положит яичек, то больше будет пчел, сильнее семья, а такой семье в жизни ничего не страшно: ни враги, ни холод, ни голод. Сильная семья всегда обеспечит себя кормом на весь год. Вот почему матка и старается отложить яичек как можно больше — насколько хватит теплого места в гнезде.

Как только в ячейках появились первые яички, пчелы окружили их большой заботой и любовью. Большие труженицы, они не терпят безделья и теперь довольны, что наконец-то приспело дело и с каждым днем работы будет все больше и больше.

На третий день яички лопнули, и из них выклюнулись крошечные белоснежные подковки личинок. Пчелы стали сытно кормить их своим молочком, немного позднее — хлебиной — пчелиным хлебом-пергой, сделанной еще летом из цветочной муки-пыльцы с медом, обогревать. В тепле и сытости личинки быстро росли, а когда выросли уже настолько, что стали полностью занимать донышки ячеек, пчелы положили им вкусного и питательного корма и запечатали ячейки тоненькими пористыми восковыми крышечками, сделанными из смеси воска с хлебиной. Хлебину пчелы подмешали в воск для того, чтобы к личинкам проникал свежий воздух, а запечатали, чтобы на нежные, слабенькие тельца личинок ничего не могло попасть такого, что невидимо даже пяти пчелиным глазам. Теперь личинки должны были развиваться самостоятельно, превратиться в куколок, потом в молоденьких пчелок, прогрызть восковые крышечки и выйти наружу. Но до этого нужно было ждать ровно 21 день, и пчелы терпеливо ждали появления молодежи, с которой как-то веселее жить даже в темном омшанике.