Тропой флибустьеров(Очерки)

Казалось бы, на Кубу надели смирительную рубашку — «поправку Платта». Тут же в США начинается шумная пропагандистская кампания — чисто по-американски — с призывом создать на Пиносе мощное ядро новых поселенцев и «закрепиться навеки». Но неожиданно колокола громкого боя — широкие требования всех слоев населения Кубы — притормаживают вторичную колонизацию Пиноса. Создается Антиимпериалистический комитет, который возглавил один из руководителей Компартии Кубы — Хулио Антонио Мелья, требовавший возврата острова его истинному владельцу.

Четыре года шла эта борьба. Несколько раз США отвергали законные претензии Кубы, отказываясь ратифицировать новый договор о статусе Пиноса. И лишь в 1925 году они вынуждены были отступить перед лицом всенародного возмущения: по договору Хэй-Кесада остров вновь стал частью территории Кубы. Вот тогда-то Херардо Мачадо и принялся его «осваивать» и заселять на свой, диктаторский манер.

Узниками Пресидио были многие поколения борцов с диктатурой и коммунистические лидеры: Пабло де ла Торриенте Брау, известный кубинский поэт Хуан Маринельо, нынешний министр иностранных дел Кубы Рауль Роа и многие другие. Сотни истинных патриотов и революционеров познали ужасы «самой образцовой тюрьмы в Латинской Америке». О них с жестокой правдой рассказывает в своей книге «Остров 500 казненных» Пабло де ла Торриенте Брау.

Полтора года провел здесь Фидель Кастро и многие его сподвижники по штурму казарм Монкада, осужденные на десять лет. С тюремным номером 4914 на серой робе 18 октября 1953 года он шагнул за зловещие ворота. «Государственный преступник номер один», как называла его официальная печать, был опасен, по мнению диктатора Фульхенсио Батисты, даже в Пресидио. Поэтому его упрятали отдельно от всех, в одном из служебных зданий, под особо суровый надзор. Тут же, на общей территории, но в изоляции.

Сейчас в этой комнате, заставленной его книгами, как и во всей тюрьме, — музей. Музей-напоминание. О том, как расправлялись различные диктаторы с борцами за нынешнюю свободную Кубу, о перенесенных ими невзгодах и выстраданной правде, о несгибаемом мужестве. Многие из них так и остались лежать в земле Пиноса. А те, кого освободила волна всенародного протеста, продолжили борьбу. Фидель Кастро и его боевые соратники, вырвавшись на свободу, вынуждены были уехать в Мексику и там готовиться к последней схватке с прогнившим режимом.

Много лет спустя, когда мне довелось беседовать с товарищем Фиделем Кастро, он, вспоминая те годы, сказал:

«Условия, в которых мы жили на Пиносе, были не из легких. Но мы не пали духом: наладили политучебу, много занимались самообразованием. Большинство из участников штурма Монкады были слабо подготовлены теоретически к серьезной политической борьбе, поэтому, не теряя времени, мы восполняли этот пробел. Уже тогда все мои товарищи твердо решили посвятить себя целиком делу освобождения нашего угнетенного народа, делу революции. И в этом смысле наше заточение в одной из самых зловещих тюрем континента, изолированность от нормальной жизни во многом обернулись для диктатуры самым неожиданным образом: мы окрепли морально и идеологически, нас спаяла нерушимая дружба и готовность идти до конца по избранному пути».

А Пинос жил тем временем уготованной ему судьбой: новый диктатор решил по-новому «осваивать» и населять остров, не отказываясь, конечно, и от известного уже пути. Декрет о превращении Пиноса в «свободную зону» — все ввозимые из-за рубежа товары освобождались от обложения пошлиной — вызвал такой ажиотаж, что трудно себе даже представить. В Гаване, где то же самое стоило в два-три раза дороже, просто паника. Надо что-то делать…

Да что там Гавана! «Легкие деньги» привлекли к скалистым берегам Пиноса дельцов и контрабандистов со всей Латинской Америки. У этих хватка, пожалуй, посильней, чем у пиратов. И размах, и возможности, и аппетиты побольше. Правительство потирает руки: десятки самых невероятных прожектов, сулящих приток тысяч туристов и торгашей, уже начали осуществляться. Но…

Грянула революция. И не зря говорят, что смешное всегда рядом с великим. В тот самый момент, когда победоносные колонны Че Гевары и Камило Сьенфуэгоса были на подходе к Гаване, а диктатор Батиста, прихватив с собой деньги из государственной казны и знаменитый золотой телефон, подаренный ему за верную службу американской телефонной компанией ИТТ, спешил к самолету, на берегу залива Сигуанеа торжественно открывался единственный из завершенных объектов — блестящий современный отель «Колони». Строила его американская мафия и дельцы игорного бизнеса — в «Колони» было оборудовано архимодерновое казино.