Тропой Койота: Плутовские сказки

Женщина, Что Жила В Доме, вышла на крыльцо, утирая руки передником, и подумала: «Нет. Этой девчонке из большого города ни за что не протянуть в пустыне так долго, чтоб стать женой моему михо[117]. Нет, нет».

Всякому, кто жил по соседству, было прекрасно известно: Женщина, Что Живет В Доме – сила, с которой нельзя не считаться. Насколько людям помнилось, она жила здесь всегда – дольше любого другого. А уж о ее прежней жизни, до того, как она сделалась Женщиной, Что Живет В Доме, чего только не рассказывали! Одни говорили, будто она – сама Ла Йорона[118], будто брела она по высохшему руслу ручья перед домом и причитала, но вдруг заметила на крыльце Сеньора. Сеньор сидел на уютной веранде, попивая арбузный сок, и выглядел просто потрясающе. Пригласил он ее присоединиться к нему, а она, дескать, и согласилась.

Нет, возражала другая сказка, когда-то, давным-давно, она была Койотихой. До того, как она появилась в окрестных холмах, жили койоты поодиночке, всяк сам по себе, но она, во-первых, точно знала, где можно разжиться едой без особых хлопот, а во-вторых – о, какие чудесные пела песни… Ясное дело, каждому из койотов захотелось присоединиться к ней и петь хором. Вдобавок, Койотиха знала все волшебство пустыни и умела выманить у кого угодно что только пожелает, даже самое дорогое. Одна женщина рассказывала, будто ее родная бабка, поддавшись на хитрость Койотихи, собственными руками отдала ей свои золотые зубы – правда, после Койотиха вернула зубы обратно, не сумев догадаться, к чему их приспособить. А потом встретила Сеньора. Тот, как и в прежней сказке, сидел на веранде, попивал свой сок, и Койотиха была сражена наповал. Та самая часть месяца, полнолуние и все такое – вот она и решила заглянуть в гости да посидеть с ним малость. С тех пор так здесь и живет.

Словом, рассказывали о ней самое разное, но все сходились в одном: когда-то Женщина, Что Живет В Доме, была сильной колдуньей. А может, оставалась ею и до сих пор, так что искушать судьбу не желал никто. Никто не рисковал ей перечить. И всякий, несомненно, посоветовал бы девушке отправляться домой. Ни один мужчина на свете, каким красавцем и щеголем он ни будь, не стоил этакого риска.

– Сеньора, – заговорила девушка, подойдя к крыльцу, – я…

– Я знаю, кто ты, – ответила Женщина. – Ты – та девица, что хочет стать женой моего михо.

– И он тоже хочет стать моим мужем, – сказала Городская Сеньорита.

– Ну что ж, – кивнула Женщина, – у нас есть три дня и три ночи. Вполне довольно, чтоб поглядеть, годишься ли ты ему в жены да сможешь ли жить в нашей пустыне.

Городская Сеньорита замешкалась, стоя на пыльной земле.

– Входи, – словно с запозданием спохватившись, сказала Женщина. – Добро пожаловать в мой дом. Твой приезд очень кстати.

Городская Сеньорита с улыбкой поднялась на крыльцо.

– Я так рада, что приехала, – сказала она. – Просто не терпится самой поглядеть, как здесь живет ваш сын. И наконец-то увидеться с ним.

– Они с отцом в отъезде, – сообщила Женщина. – Покупают лошадей по ту сторону гор. И вернутся не раньше, как через три дня и три ночи. Ну, а пока мне многому нужно тебя научить. Ты должна уметь стирать сыну одежду, готовить его любимые кушанья и вообще выучиться нашей пустынной жизни. Без этого хорошей женой моему сыну не станешь.

Приняла Женщина у гостьи чемодан, и обе удалились из-под палящего солнца в прохладу дома. Если снаружи слегка пахло мескитом, то внутри – гвоздикой и душистым ямайским перцем.

– Ваш сын и сам умеет стирать одежду и готовить свои любимые блюда, – сказала Сеньорита. – Вы прекрасно воспитали и выучили его, и он станет хорошим мужем. Однако мне очень хочется научиться всему, чему вы можете научить.

– Мне все равно, хорошим он станет мужем или нет, – ответила Женщина, ведя юную гостью за собой по длинному коридору.

Большую часть восточной стены спальни занимало окно, открывавшее великолепный вид на пустыню. Женщина уложила чемодан Сеньориты на кровать.

– Во-первых, в этой одежде ты ходить не сможешь, – сказала она. – Гляди-ка: подол платья уже весь серый.

– Я переоденусь, – согласилась Сеньорита.

– Да. Переоденься, и займемся стряпней.

Переодевшись в платье потемнее да покороче, Сеньорита немного поблуждала по просторному дому и, наконец, отыскала кухню, где ждала будущая свекровь. Женщина подала ей передник, и Сеньорита надела его.

– Слишком уж ты тоща, – заметила Женщина. – Надо бы тебе нарастить мясца на косточках. Стать больше, толще, сильнее. Чем больше мяса, тем меньше синяков, когда с кем-нибудь столкнешься, или кто-нибудь врежется в тебя.

– Что ж, буду есть, – сказала Сеньорита, – и веса наберу. А сил у меня немало и сейчас.

– Благословения четырех сторон света я уже испросила, так что можем начать. Сперва приготовим маса[119], затем тортильи[120], а потом – моле[121].

– Маса для тортилий? – с улыбкой спросила Сеньорита.

Тортильи она много раз пекла вместе с матерью. Пожалуй, первое испытание будет не таким уж сложным.

– Зола вон там, – сказала Женщина.

– Зола?

Женщина смерила гостью взглядом.