Тропой мужества

– Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц! – пропел Келдыш.

А ведь точно – птицы!

– Молодец, филолог! – похвалил комиссар. – Пишите, бомбардировщики – гуси, штурмовики – грачи, истребители – сапсаны…

Грачи, мы гуси, земляных пощипали, доклюйте! Сапсаны, воронье разгоните!

Как на это посмотрят в штабе фронта и высшее командование, конечно, вопрос. Найдется, конечно, кому возмутиться безобразию в эфире. Но идея здравая, даже если немцы о смысле догадаются, то времени на это уйдет достаточно, чтобы данные устарели. А если эту абракадабру еще передавать на татарском, ингушском или вообще на чукотском…

– Далее пишите – дополнительная защита шифрования при передаче приказов возможна с применением языков народов Средней Азии, Кавказа, Севера. Рекомендую подготовить специалистов по связи из этих народностей. Первое время можно использовать татарский, казахский, ингушский.

В землянку вошел Рябышев с адъютантом. Писари вскочили.

– Сидите, – вскинул руку комкор. – Как тут дела, Кириллыч?

– Заканчиваем уже.

– Хорошо, – кивнул генерал. – Так, бойцы, покурите пока снаружи.

Писари встали и вышли. Рябышев задумчиво барабанил пальцами по столу.

– Что-то из штаба фронта? – насторожился комиссар.

– А? Нет, – вскинулся Рябышев. – С штабом как раз лучше некуда. Удалось с самим Жуковым поговорить. Георгий Константинович как раз на узле связи находился, удачно вышло – собирался уж в Москву вылетать. Я ему вкратце обстановку пересказал и предложения по действиям. Генерал армии решил задержаться, потребовал донесение письменно и срочно.

– Тогда в чем печаль, Дмитрий Иванович?

– Мне подробный доклад зампотех довел. К маршу готова треть танков. Запчасти только к вечеру будут, и на ремонт не менее трех часов на машину. А нам все танки нужны!

– Так… – задумался комиссар, – значит, сутки на ремонт.

– Десять часов, – поправил Рябышев. – Крайний срок – двенадцать.

– Сколько неисправных танков с рациями?

Генерал посмотрел на комиссара, и у него разгладилось лицо.

– Карту!

Адъютант расстегнул планшет, но начштаба Курепин опередил шустряка.

– Действовать будем так, – сказал комкор, склонившись и приготовив карандаш. – Сводим всю технику в две группы – исправная и неисправная. На боеготовой выдвигаемся, как задумывали. У каждой переправы и намеченных мест под оборону оставляем по батарее ПТО с пехотой и радийному танку. Это три точки – здесь, здесь и здесь. Как вторая группа отремонтируется, то выдвигается следом, для усиления обороны переправ. Будет нашим резервом и пусть держит постоянную связь с основной группой…

– Кстати о связи, – перебил комиссар генерала, постучав по стопке листов, – надо довести рекомендации по шифрованию до личного состава.

Генерал взял из стопки лист с докладной и быстро пробежался по тексту. Внимательно вчитался в рекомендации по радиоборьбе.

– Водка с тыквой? Не пробовал, – хмыкнул Рябышев. – Хотя толково. Татар с калмыками в каждый танк не посадить, но вот штабам это поможет.

В землянку спустился Васильев.

– Дивизион ПВО на подходе, – сообщил он. – Вырвал-таки его себе.

– И в штабе не возражали?

– А я в штаб не сообщал, – признался комдив. – Знаю – самоуправство, но нам нужнее. Чем прикроемся от налетов? И на переправы хоть по расчету ПВО бы добавить.

Возникший шум снаружи привлек внимание.

– Узнай, что там, – сказал Рябышев адъютанту.

Тот выскочил из землянки, но сразу вернулся со старшим лейтенантом. Его запыленное лицо буквально лучилось. Наверняка хорошие новости сообщить спешит.

– Командир разведвзвода старший лейтенант Семченко, – бодро представился старлей. – Перехватили машину. Штабную. В перестрелке уничтожены два мотоциклиста, водитель машины и сопровождающий. Захвачен немецкий офицер с документами. Думаю, штабной. Но молчит как рыба.

– Ай молодца! – вскочил Рябышев. – Ведите его сюда скорее. У нас разговорится!

Привели пленного офицера и передали объемистый портфель. Немец был среднего роста, худой как высохшая вобла, но форма сидит идеально. Смотрит независимо и надменно, в глазах насмешка и превосходство. Наверняка дворянского рода или все предки военные.

– Oberst Walter Heinritz von Hohenau, der chef operationsabteilung… – прочитал комиссар в документах. – Дмитрич, да твои орлы начальника оперативного отдела корпуса в плен взяли!

– Будете отвечать на вопросы? – спросил комиссар по-немецки. – Или вам арийское превосходство над унтерменшами не позволяет говорить с нами?

– Keineswegs! – ответил немец, и вдруг сказал по-русски: – Мнье совсьем не сложно ответить на ваш вопросы.

– О как! – удивился Рябышев. – Сюрприз. Где еще сыщешь штабного немца со знанием русского языка?!

– О да, вам очиень повьезло, господин генерал-лейтенант, – ответил немец и изобразил изящный поклон Рябышеву. – Особенно вам, господин… извините – товарищч бригадный комиссар. – Еще поклон.

Но сделано-то как. Точно из дворян.

– Вы хорошо осведомлены, – говорит Рябышев. На лице кислая мина от подтверждения того, что немцам многое известно.