Тропой мужества

Следующим шагом обер-лейтенанта был опрос пленных. Причем той части, что содержалась в отдельности, так как одного уже подробно опросили. Именно от него стали известны звание и имя комиссара. Хофман усмехнулся – не все русские такие, как этот комиссар. Но его ждало разочарование – никто ничего особо ценного не сказал, что уже было известно обер-лейтенанту. Хофману пришлось еще раз допросить отдельно содержавшегося пленного, который назвал имя и приметы бежавшего.

Осталось решить последний вопрос. Обер-лейтенант нашел гауптмана. Леман выглядел озадаченно. Оно и понятно – батальон еще не вел боевых действий, а потери уже имеются. Причем погибли хорошо подготовленные солдаты. И гауптман скорей всего обдумывает, как в рапорте отразить эти потери. И Хофман готов помочь в этом вопросе.

– Господин гауптман, у меня к вам предложение.

– Слушаю, – кивнул Леман.

– О том, что произошло, отражать в рапорте не стоит. Я в своем рапорте напишу о ваших примерных действиях. Ваши солдаты вступили в бой с русскими на марше, часть которых уничтожили, часть пленили. В потери впишете Хубера и Майера. Бежавший русский целиком на совести добровольных помощников.

– Что ж, – задумчиво кивнул гауптман, – так будет лучше. На марше нас действительно обстреляли русские. У нас потерь не было, а русские потеряли пятерых. Только как на это посмотрит обершарфюрер Вольф? Он ведь тоже напишет рапорт.

– Сугубо положительно посмотрит, – хищно улыбнулся Хофман. – И напишет в нужном ключе.

Гауптман согласно кивнул и спросил:

– Что вы хотите взамен?

– Вы отдаете мне фельдфебеля Фокса и его следопытов.

– Все отделение?!

– Не всех, только солдат из Вестфалии. С командованием я договорюсь, – добавил Хофман, видя, как Леман морщится. – Пополнение получите уже через три дня. С этим я тоже помогу, есть возможность ускорить процесс.

– Согласен, – угрюмо кивнул гауптман.

– Где сейчас Фокс?

– Его и все отделение забрал обершарфюрер, – вновь поморщился Леман, – для показательной казни комиссара. Это двести метров по дороге.

Когда обер-лейтенант подъехал к указанному месту, то сразу увидел Вольфа. Тот был взбешен.

– Красная свинья! – кричал обершарфюрер, пиная комиссара.

Хофман осмотрелся. Поляну окружали солдаты, держа оружие наготове. В центре у выкопанной ямы угрюмо стояли двое русских, сжав кулаки и иногда с ненавистью поглядывая на других пленных. Эта восьмерка русских понуро смотрела в землю. Обер-лейтенант послушал немного вопли обершарфюрера, затем подошел к фельдфебелю.

– Что тут происходит? – спросил он у Старого лиса. – Почему обершарфюрер так кричит?

– Этот русский взбесил обершарфюрера, – хмыкнул Фокс.

– Каким образом? – удивился Хофман.

– Он сказал, что Вольф палач, а не солдат, и избиение безоружного признак слабости. Еще что-то такое, но я не расслышал.

Обер-лейтенант невольно усмехнулся. Этот русский знал, на что надавить. Ох, непрост он, совсем непрост. Жаль, что комиссар смертельно ранен. Надо было его забрать…

– А эти почему разделены? – спросил Хофман, кивнув в сторону пленных.

– Обершарфюрер заставил их выкопать яму. Потом каждого по отдельности подводили, ставили перед ямой на колени, и Вольф приставлял к голове русского пистолет и требовал кричать «Сталин капут!».

«Действенное средство», – подумалось обер-лейтенанту. Определить прокричавших «Капут» не составило труда.

– А я вижу, это тебе не нравится? – спросил он у фельдфебеля.

Хофман сам не одобрял подобного, лишь допуская пытку для получения сведений. Разумная необходимость, не более.

– По мне так это свинство, господин обер-лейтенант, – серьезно ответил фельдфебель. – Расстрелять врага одно, а издеваться другое. Я понимаю, коммунистов надо уничтожить, но зачем так?

Слишком мягок, подумалось обер-лейтенанту. Но этот недостаток не портит те достоинства, что имеются. А все лишнее облетит за службу. Он присмотрелся к лицам солдат – мимика у всех разная. Имеется безразличие, но в большинстве злость вперемешку со злорадством. Оно и понятно – погибли камрады. Только у четверых на лицах неодобрение. Хофману подумалось, что именно эти и есть нужные ему следопыты. Указав на них, поинтересовался, не ошибся ли? Удовлетворительно кивнув своей догадливости, он сообщил фельдфебелю:

– Ты поступаешь в мое распоряжение. Пока временно, до приказа командующего. Возьмешь с собой этих четверых. Вопросы есть? Нет? Тогда иди, сдавай отделение, готовься к выезду, а я тут присмотрю.

Тем временем Вольф успокоился. Критично осмотрел свои сапоги, поморщился, обнаружив на правом кровь.

– Поднимите его! – приказал он двоим у ямы, а сам направился к другой группе пленных.

Там выставив испачканный сапог вперед, он выразительно посмотрел на одного русского. Тот, плюхнувшись на колени, тщательно вытер кровь рукавом. Вольф одобрительно кивнул. Обер-лейтенант, присмотревшись, узнал русского, с которым недавно плодотворно беседовал.

Комиссара подняли с трудом. Лицо его, несмотря на синяки и кровавые подтеки, излучало крайнее презрение.

– Чего ж не вылизал, а, Ушаков? – прохрипел комиссар. – Такую фамилию испоганил, мразь!