Тропой проклятых. Немного о многих (СИ)

Но мозг опять начал работать и сомневаться в благоразумности принятого решения покинуть город, рассердив колдунью. Шарлотта шагнула в ночной лес: ноги сами несли её в неизвестном направлении. Прекрасная будто бы светящаяся звездным светом поляна предстала перед юной ведьмой. Ночные цветы казались отражение звезд, сияющих на небосводе. Лекарка вошла в заросли шелковистой травы, любуясь лунными колокольчиками - волшебными цветами, редко растущими около людских поселений. Она успела дойти до середины поляны, когда увидела, то, что привело её в настоящий ужас. Перед ней лежал труп, пронизанный изнутри голубым лучами неприятного, неправильного света. Девушка онемела: память услужливо подкинула рассказ старой ведьмы о проклятии, приводящем к долгой и мучительной смерти. Человек выглядит как покойник, источающий бледно-голубое свечение, но внутри, если можно так выразиться, он всё ещё жив и его терзает страшная боль. "Сияющая Смерть" - кажется, этот извращённый способ убийства изобрели перворождённые эльфы. Собственно говоря, это не очень удивительно - жестокий и мстительный народ любил показывать свою светлость и просвещённость, но на самом деле были ничем не лучше так презираемых ими людей. Пока тело горит - жертва заклинания ещё жива... Так может продолжаться вплоть до нескольких месяцев. Обычно, тот, кто использует это колдовство, не столь жаждет смерти врага, сколько его мучений.

Травница против воли наклонилась к незнакомцу. У него было очень красивое лицо, искажённое гримасой боли. Светлые волосы светились серебром, кожа была почти белая, пронизанная голубыми лучами. А большие, широко распахнутые помутневшие пустые глаза заставили девушку поёжиться от страха - казалось, что смотришь не в глаза живого существа, а в окно замка Госпожи Лирдис... Владычица чертогов Последнего Пристанища уже ждала очередного жителя.

Шарлотта навсегда запомнила эту ночь: запомнила, как она тащила полумёртвое тело домой, как вливала в приоткрытый рот настои целебных трав, как читала над ним какие-то древние заговоры, как рылась в книгах, силясь отыскать что-то, что могло помочь, как делилась с незнакомцем кровью, следуя указаниям какой-то ветхой рукописи. На рассвете свечение угасло, а парень был больше жив, чем мёртв, что означало: силы были потрачены не зря. Слуги леди Смерти более не претендовали на него и временно отступили.

В течение недели незнакомец бредил, жар не спадал, и Шарлотта с трудом сдерживала температуру от ещё большего подъёма вверх. Но на восьмой день он, наконец, очнулся. На рассказанную травницей историю отреагировал лишь грустной улыбкой и попросил девушку не расспрашивать его о том, кто ж его так, бедного-несчастного, горячо любит.

Больной начинал поправляться, и они с лекаркой проводили много времени вдвоем. Он рассказывал ей о своих путешествиях, а девушка слушала его с открытым ртом. Ей было приятно говорить со спасённым, спорить и просто молчать.

А через три месяца Эотт (так звали незнакомца) совсем оправился, но об его уходе никто из них двоих не заговаривал. Эта мысль была страшна и парню, и девушке. Они много гуляли: ходили на речку, ярмарку, в соседнюю деревню и Шарлотта показывала другу все, что было мило её сердцу в этой округе.

Колдунья полюбила Эотта. Он принес в её жизнь то, чего ей так не хватало, заполняя пустоту в её сердце, разбавляя однообразное бытие. Что уж говорить о том, что в первые за долгие годы, появился кто-то, кто был готов защитить от чего бы то ни было лекарку, помимо её самой.

Однако в один прекрасный (ужасный) день, проснувшись утром, Шарлотта нигде не смогла найти Эотта. Травница ждала его с раннего утра до поздней ночи, искала с помощью магии, но все попытки на протяжении долгого времени оставались тщетными. И с этим пришлось смириться. И даже когда девушка отчаялась найти его, в глубине души всё ещё ютился маленький огонек надежды.

Но надежда, как известно, глупое чувство, хоть и умирает последней. В нём и прошли два месяца.

Сейчас бывшая ученица ведьмы сидела на подоконнике в своём домике, изредка поглядывая в окно на улицу, где лил проливной дождь, и перечитывала записи в дневнике о тех местах, про которые когда-то рассказал ей Эотт.

"Если я читаю описания местности и ландшафта, то начинаю мирно похрапывать, но ты же, дорогой читатель, избеги этого. Оживись, и нарисуй в своем воображении такую картину...

Представь, что ты стоишь на берегу моря. Прозрачная солёная вода блестит под лучами солнца и на несколько сотен шагов вперёд видно дно, покрытое разноцветными обкатанными камешками. Пляж манит позагорать на прогретой летним тёплом мелкой разноцветной гальке.