Тропой священного козерога, или В поисках абсолютного центра

Но в своем полном объеме «лунапарк» проявился уже на самом Казанском вокзале, воспринятом Викторией не иначе как эквивалент храма Сатаны. Бешеная ориентальная мозаика, воспроизводившая вооруженных стальными орудиями убийства гигантов и покрывавшая стены циклопического холла, вызывала в ней чувство не просто культурной отчужденности, но элементарной физиологической подавленности, которое, к тому же, многократно усиливалось гнетущим полем кишащих в этом антигуманном пространстве измятых и оборванных толп с брутальными тураническими фейсами, волочащими повсюду за собой непонятного предназначения бесформенные баулы, явно набитые неким страшным нечеловеческим содержимым.

На вокзале действительно стоял чудовищный смрад, повсеместно лежали воняющие пьяницы, и нищие всех мастей, словно выходцы из нижних слоев гуманоидного ада, смотрели на вас неопределенно-вопросительными взглядами, отражавшими пустоту всех социальных иллюзий человечества. Подход к кассам был запружен очередями, концы которых терялись в общем столпотворении. Получение билета предполагало многочасовую пропарку в этом инфернальном бульоне, причем без однозначно гарантированного успеха. По счастью, наш случай был особенным. В кассе для иностранцев мне удалось взять без особых проблем два билета на СВ до Душанбе, причем поезд отправлялся в течение ближайших полутора часов!

— Ну что, Викки, не хочешь ли кратко осмотреть в оставшееся время центр столицы империи Зла?

Но это для нее уже однозначно было too much. Может быть, мороженого? Викки вообще боялась прикасаться ко всему окружающему, а эскимо из привокзального киоска, наверное, представлялось ей чем-то вроде демонической облатки с цианидом вместо фруктового наполнителя.

— Нет, нет, — она категорически замахала руками, — no way!

Ну что ж, no way так no way, а я вот приму порцию! Мы, йоги, к этому делу привычные. Недаром наш патрон, великий Шива, прославился тем, что выпил приготовленный асурами для уничтожения целого мира яд калакута — и ничего! Только шея посинела. Слава Богу, состав уже стоял на перроне. Вскоре началась посадка. Мы забрались в наше купе, а когда поезд наконец-таки тронулся, лицо Виктории приняло утомленно-расслабленное выражение и ее рубануло в глубокую несознанку — видимо, перерабатывать травматические впечатления краткого, но исключительно интенсивного московского дня.

Новый мировой порядок. Следующий сюрреалистический шок был получен, как и следовало ожидать, в Волгограде. Прежде всего, шокировала, безусловно, Родина-мать, медленно встававшая из-за горизонта, подобно Родосскому колоссу.

— Что это? — спросила пораженная Виктория.

— Это владычица туранских степей, возносящая меч Евразии. Типа вашей Свободы, только в нашем понимании.

К счастью, на этот раз тотального подавления американской психики не произошло, и девушка согласилась-таки выйти на станцию за мороженым. Мы сошли на перрон, и тут Викторию вдруг пробило на безумный стеб. В чем дело? Оказалось, ее наблюдательному глазу художника открылась картина, на которую я сам никогда бы не обратил внимания: все находившиеся на перроне люди, практически поголовно — а толпа была приличная — держали в руках мороженое в вафельных стаканчиках. Это действительно был полный приход! Мы тоже взяли по стаканчику, вписавшись в общий культурный рельеф. Но ненадолго.

В двух шагах от лотка с мороженным неожиданно обнаружилось окошко, из которого торговали банками американского пива. Виктория, увидев эти банки, прямо замлела. Ведь они давали ей возможность причаститься к химии далекой Родины и восстановить таким образом духовный потенциал, столь необходимый при длительном путешествии в глубины чужого континента. Американское пиво под Сталинградом стало для меня первым знаком наступающего нового мирового порядка, двери которому открыла перестройка.