Тропою Данте

Наконец группа собралась в конце коридора, жадно спрашивая шепотом друг у друга об ощущениях. Все были готовы отправиться в другую часть музея, где множество прекрасных творений Фра Анжелико ждали осмотра. Одна из женщин, переживая, что ее муж еще не присоединился к нам, ушла искать его, но вернулась через несколько минут одна.

Мы сказали, что найдем его. Мы знали, что к нескольким кельям присоединены совсем маленькие комнатки, и предположили, что он — в одной. Но его там не было. Не было его и в туалете. Затем, обходя еще раз одну за другой кельи, мы заметили пару ног, торчащих из-за полузакрытой двери. Он сидел на полу, спиной к стене, с печальной ласковой улыбкой на лице. Он был крупным мужчиной, бывшим футболистом в колледже, а теперь постарел, устал, помудрел; глаза его выдавали жизненные утраты. Он сидел на полу так, будто смотрел прямо в глаза Святого Доминика, который на картине сидел на земле прямо под распятием. Мы вернулись к группе и сказали жене, что с ним все в порядке, но торопить его не нужно.

Когда он присоединился к нам, он крепко обнял жену и сказал, что расскажет после. Люди в группе были достаточно воспитаны, чтобы оставить его в покое, хотя несколько человек продолжали внимательно смотреть на него, пытаясь представить, что могло произойти.

На следующий день мы замедлили темп. Встали поздно и отправились в сельский ресторанчик в Черчине, где шеф-повар выдает одно за другим восхитительные свежеприготовленные блюда. По дороге обратно во Флоренцию несколько человек заметили церквушку на вершине холма и захотели остановиться. Водитель привез нас на холм и затем отошел отдохнуть под тень большого дерева. Он был вежливым человеком и ни разу не подал ни малейшего намека на свое отношение к сумасшедшим американцам, которым приспичило отправиться в сельскую церквушку в жаркий воскресный полдень.

Солнце сияло в сапфировом небе. В плодородной долине внизу стояли рядами могучие оливковые деревья, покрытые серебристо-зеленой листвой. Вдалеке, за двумя долинами, виднелись красные черепичные крыши Флоренции.

В церкви было темно, запах ладана с утренней мессы еще витал в воздухе. Молитвенные свечи трепетали в одном из приделов, атмосфера была наполнена покоем. Обойдя церковь, мы обнаружили стихотворение, приклеенное скотчем к одной из колонн. Наша милейшая флорентийская соратница и подруга Сюзи перевела нам:

Мы окружены шумом,
суматохой и словами,
но жизни нужен покой.
В тишине сердца, когда оно
молится или плачет, боится или надеется,
вы найдете свет, который озарит вас,
сможете видеть лучше, встретитесь с Божеством.
Тишина дружит с Богом,
в ней вы раскроете тайну.
Чистое знание обретет форму.
Вы различите Его нежный аромат.
Никогда прежде так не были
нужны те, кто любит тишину.
Иногда чуточку тишины — все, что нужно,
чтобы научиться снова любить жизнь.

Мы увидели открытую дверь во внутреннюю галерею — за дверью нас ожидала поразительная картина. Вся наша группа находилась в полутьме, а в середине галереи, освещенная ослепительными белыми солнечными лучами, на белом стуле сидела монахиня, с ног до головы облаченная в белое, и вязала белый свитер. Мы как будто не были вполне уверены, что монахиня — реальный человек, а не видение. Внезапно монахиня встала, и вся наша группа двинулась к ней, как по сигналу. Она начала говорить по-итальянски, и Сюзи перевела нам: «Порой нужно прекращать смотреть вниз, надо смотреть вверх, как глядят дети», — сказала она.

Мы ждали, но она больше ничего не сказала, снова села на белый стул и возобновила вязание. Некоторые члены группы расплакались, остальные смотрели по сторонам, пытаясь скрыть свои чувства. Затем один за другим стали выбираться назад к автобусу, где тут же принялись горячо обсуждать виденное. Мы все внезапно стали Странниками, жаждущими объяснения свежего переживания.