Тропою испытаний. Чужой мир (СИ)

  Когда я снова пришел в себя, меня окружала полная темнота и ни намека на снег и морозный воздух. Только боль в ноге. Я осторожно пошевелился. Пальцы нащупали шероховатый край одеяла. Одеяла?! Где я?! Какого... Словно в ответ на мои вопросы, в темноте раздались чиркающие звуки и пыхтение. Сноп искр осветил неясный силуэт.

  - Кто ты? - хотел окликнуть я незнакомца, но вместо этого только сухо заперхал. Неизвестный у очага молча чиркнул еще раз, сушняк в маленькой печурке разгорелся и осветил немолодое, бородатое лицо. Так же молча он добросил дров, затем вынул из огня горящую лучину и тяжело, слегка припадая на одну ногу, протопал ко мне. Я приподнялся на руках насколько мог, и, прокашлявшись, снова спросил:

  - Кто ты? - вопрос прозвучал очень тонко и испуганно.

Человек остановился, поднял лучину между нами, как бы показывая себя и заодно рассматривая меня.

  - Ksilm enna rrom? - пробасил он, всматриваясь в мои глаза. - Robberin! Es inn enstr.

Я смог в ответ только недоуменно хлопать глазами. Седовласый богатырь только поднял брови, как бы говоря - не молчи, скажи что-нибудь!

  - Э-э, - выдавил я, - Я... Это, заблудился... Где... Другие люди? Куда я попал, черт возьми?!

  Старик до ответа не снизошел, молча глядя на меня и что-то обдумывая. Лучина в его руке догорела и потухла. Он вздохнул, протопал обратно к очагу, выудил новую лучину, стал в ее свете копаться в низеньком шкафчике. Вернулся он с двумя свечами. Зажег их, сразу стало светлее. Поставив плошку импровизированного светца на табурет около моей постели, он придвинул другой, сел и продолжил изучать меня пристальным взглядом серых глаз. Мне стало как-то не по себе, и я нервно заоглядывался. У избушки было двое дверей и одно крохотное окошечко. Напрягшись в попытке подобрать ноги, я тут же завыл от боли. Сорвав грубое одеяло я увидел, что нога перебинтована чистым тряпьем и увязана в лубок из пары деревяшек.

  - Stom, stom! - успокаивающе забубнил седой, указал на больную ногу и покачал головой.

  От боли меня замутило и я тяжело упал на кровать.

  - Больно, - простонал я и отключился.

  "Странный малый. Очень, очень странный. Коричневые глаза... Такие только у бомви. Но бомви малорослы и черны, как ночь. А волосы? Тоже коричневые. Таких уж точно ни у кого нет!.. Но кожа белая...  Какой-то дикий метис? Маги, слышал, балуются смешением пород разумных, мать их через колено... А этот и сам похож но молодого мага. Уж больно странно одет. Черная кожа куртки. Непонятные застежки. Неизвестный упругий материал подошвы его ботинок. А чего стоит его язык? Я сам знаю три, еще пять сносно понимаю, слыхал и того более... Но такого - ни разу, хоть и помотала меня нелегкая по миру".

  Свенд поднялся, еще раз глянул на бледное лицо пришельца, и погасил одну из свечей.

  "Пусть спит. Поговорим завтра".

***

  Я проснулся от покашливания. Глаза открывались с трудом. Немного придя в себя, я осмотрелся. Все тот же домишко, сложенный из кое-как пригнанных бревен. И все тот же старик у очага. Он что-то бросал в кипящий котелок, от которого исходил тяжеловатый, но приятный запах. Я приподнялся на локтях, удивившись про себя, как тяжело это оказалось сделать. Некоторое время понаблюдал за его манипуляциями, и наконец решил напомнить о своей персоне. Пора было задать главный вопрос.

  - Э-э... Извините!

  Старик повернулся и я понял, что ошибочно посчитал его старым - оказалось, что ему где-то под пятьдесят. Утреннее солнце, освещающее эту хатку из крохотного оконца, позволило хорошо его рассмотреть. Суровый такой, с резковатым прищуром, как оказалось, не серых, а блекло-голубых глаз. Высокий лоб, прямые черты лица. Усищи по плечи, борода, шевелюра - все белое, как молоко. Этакий дядька Черномор... Или Беломор?

  Тем временем он подошел к постели, подтянул табурет, вздохнул и спросил что-то на том же грубоватом языке. Я удивленно покачал головой. Такого языка я ни разу не слыхал. Что-то  из скандинавских?..

  - Нет, не понимаю...

  Потом он произнес несколько фраз на, несомненно, других языках. Я сел немного поудобней, стараясь не потревожить ногу, и в свою очередь постарался прийти ему на помощь, проговаривая несколько фраз на немецком, английском, русском, украинском языках. Богатырь только повторил мой жест, задумчиво покачав головой. Потом, видно приняв какое-то решение, приложил руку к груди, повторяя несколько раз одно слово:

  - Свенд!

Ясное дело, представляться, так представляться. Я хлопнул себя в ноющие ребра и четко выговорил:

  - Серж!

  - Серш? - поднял брови Свенд, и что-то быстро пробормотал.

     - Нет, не Серш. СерЖ, - страрательно жужжа и чувствуя себя очень глупо, проговорил я.

  Свенд закивал.

  - Серж, ульм Серж. Гмм...