Тропою испытаний. Смерть меня подождет

— Его плетёт самка паука из тонкой паутины и откладывает в нём свои яйца. В августе паучки выводятся и разбегаются, а кокон остаётся на месте. Величиною он с воробьиное яйцо, ищи в сухих дуплах, под корою деревьев, под крышей бань, на чердаках. Расспроси дедушку, он подскажет тебе, где скорее найти. Если тебе нужно будет на день отлучиться, Плоткин договорится со школой. Понял?

— Понял. А если я паука не найду, тогда совсем приостановится работа? — вдруг спросил он.

Я догадываюсь, почему он об этом спрашивает: в случае удачи его волей-неволей признают в штабе своим человеком, он будет знать все экспедиционные новости. И тогда его авторитет среди мальчишек, конечно, поднимется.

— Да, работы остановятся, — ответил я. — Так уж ты не подведи меня, постарайся… Что тебе для этого нужно?

Но вместо Пашкиного писка в трубке послышался знакомый голос штабного радиста.

— Пашка уже удрал. Передаю радиограмму: «Если будет найден кокон, его доставит Шувалов. Лётчика смущает высота Станового, возможно, У-2 её не преодолеет. Что посоветуете?»

Я предложил обойти приподнятую часть хребта Майской седловиной, по пути сбросить нам почту, это ненамного удлинит путь.

Теперь дело за коконом и погодой.

Утром, после завтрака, каждый занялся своим делом. Я беру дневник, иду на берег притока. Против меня галечный остров, отгороженный от большой воды наносником у изголовья. Его середина занята переселенцами: берёзками да тальничком, выбросившими раньше других нежную зелень листвы. А на краю, что ближе ко мне, лежит мокрым пятном лёд — остаток зимней наледи. При моём появлении с острова поднялись две жёлтые трясогузки. Покружились в воздухе, попищали и снова уселись на колоде, рядом со льдом.

Казалось, ничего удивительного нет в том, что две трясогузки кормились на острове или проводили на нём свой досуг. Сколько птиц за день увидишь, вспугнёшь! Но тут я имел случай наблюдать интересное явление.

Часа два я сидел на берегу, склонившись над дневником. А взгляд нет-нет да и задержится на колоде, где сидели трясогузки. «Почему они так безразличны к окружающему миру?» — думал я, всё больше заинтересовываясь.

Всем птицам весна принесла массу хлопот. Кажется, и минуты у них нет свободной: надо поправить гнёзда, натаскать подстилки, разведать места кормёжки. А сколько времени отнимают любовные игры, да и песни — без них тоже нельзя.

Вот и видишь, птицы весь день в суете.

Но эта пара, сидящая на колоде, словно не замечает весны, будто не собирается обзаводиться потомством. Не перелётные ли это трясогузки? Тогда их хлопоты где-то далеко впереди. Но ведь перелёт уже закончился. Может быть, это странствующие бездомники, — тогда что их приковывает к этому островку?

Я стал присматриваться. Пролетит ли близко шмель, вспорхнёт ли бабочка, пробежит ли по колоде букашка, кажется, ничего этого они не замечают. Только изредка какая-нибудь из трясогузок качнёт своим длинным хвостом, и всё.

Вижу, к ним подсели две другие трясогузки. И сейчас же стали быстро-быстро бегать по колоде, хватали насекомых на лету, на камнях, на мелком наноснике и беспрерывно перекликались между собою тоненькими голосами. Сколько поспешности в их движениях!

Несомненно, у трясогузок, сидящих на колоде, какое-то горе. Но какое?

Я уже не мог оставаться просто наблюдателем пришлось снять сапоги, засучить штаны и перебраться на остров. Какая холодная вода! Тысячи острых иголок глубоко вонзились в тело. Не помню, как перемахнул протоку.

Вспугнутые моим появлением, трясогузки исчезли. Но стоило мне подойти к колоде, как они появились снова и, усевшись поблизости на камне, с заметным беспокойством принялись наблюдать за мною. Разгадка пришла сразу, с первого взгляда: из-подо льда, источенного солнцем, неровным контуром вытаял верхний край старенького гнёздышка, устроенного под тальниковым кустом. Вот и ждут трясогузки, когда оно вытает всё, чтобы поселиться в нём. Сколько в этом и загадочного, и трогательного!

Трясогузки как-то по-птичьему, вероятно, догадывались, что окружающий их мир уже живёт полной весенней жизнью, что у соседей уже свиты гнёзда и они серьёзно заняты будущим потомством. И, кажется, во всей округе только у этих двух птиц ещё не начиналась любовная пора. Чего они ждут? Сколько вокруг прекрасных мест и в тени, и на солнышке, под старыми пнями, куда лучше и безопаснее острова. Свили бы себе новое гнёздышко и зажили, как все. Но нет, не хотят. Они ждут терпеливо и, Может быть, мучительно, когда вытает своё, хотя и старенькое, но родное жилище.

Я разбросал ногами остаток льда и освободил из него гнездо. Оно было очень ветхое, сырое и требовало капитального ремонта Не верилось, чтобы трясогузки поселились в нём. Ну, а если они в нём родились и первый раз в жизни, открыв глаза, увидели эту крупную гальку, из которой сложен остров, тальниковый куст, наносник и голубое просторное небо над ним, — как, должно быть, дорого для них всё это!