Тропою разведчиков

— А что? Котлы чистить заставите?

— Да. Если нужно, и котлы.

Минуту помолчали.

— Слушаю, товарищ комиссар. — Доронин козырнул. — Разрешите идти?

Ночью ударил сильный мороз. Партизаны развели огонь и по очереди отогревались у костров. В такой холод — по опыту знали — можно не опасаться нежеланных гостей. Но именно в эту морозную ночь Вася, вместе с другими сидевший у костра, заметил чужого человека, легкой тенью проскользнувшего в землянку командования.

К его удивлению, даже бдительный Шитов не обратил внимания на пришельца.

— Андрей Иванович, — тихо спросил Вася, указав на землянку, — это кто?

— Заметил? Настоящим разведчиком будешь! — засмеялся Шитов. — Это, паренек, Кожухарь.

— Сам Кожухарь?.. — ахнул Вася.

Он уже слышал от партизан о Кожухаре, отчаянно смелом севастопольском разведчике, неоднократно переходившем линию фронта. Человек этот умел выпутаться из любого трудного положения. Гитлеровцы гонялись за ним, но всегда безуспешно. Настоящая фамилия разведчика была никому не известна. «Называйте меня Кожухарь», — говорил он знакомясь. 

— А кто-нибудь знает, кто такой Кожухарь? — спросил опять Вася.

— Кому нужно — знают, сынок.

Любопытство Васи было сильно возбуждено. Но он крепко помнил заповедь партизан — не болтать лишнего — и прекратил дальнейшие расспросы.

А Кожухарь в это время неторопливо разговаривал в землянке с командиром и комиссаром.

^{Долго продолжалось обсуждение предстоящей операции...}

— Следует оттянуть от Севастополя части противника. Ложный приказ нашего командования о высадке крупного воздушного десанта уже попал к гитлеровцам, — сообщил он. — Разведка донесла, что завтра, к шестнадцати ноль-ноль, они стянут части своего горного корпуса вот на эти высоты. — Кожухарь склонился над картой. — Вы и соседние партизанские отряды должны будете изображать десант и как можно дольше держать немцев в заблуждении. Надо завлечь гитлеровцев глубже в лес. В открытый бой вступайте лишь в случае крайней необходимости.

Долго продолжалось обсуждение предстоящей операции. Лишь поздно ночью в землянке все стихло. С рассветом предстояло выступать в поход.

Поход начался удачно. К месту предполагаемого десанта гитлеровцы еще задолго до назначенного часа начали стягивать значительные силы. Вражеские колонны шли лесом в полной тишине. Это не помешало партизанам быстро обнаружить противника и начать действовать.

Сначала это были небольшие стычки. С криком: «Полундра!» — налетали на колонну румын матросы и, приведя врага в замешательство, исчезали в лесу. Матросы повторяли вылазки несколько раз. Группы партизан под командованием силача Рындина и решительного, находчивого Рублевского наносили фашистам неожиданные удары. Но, как умело ни маскировались партизаны, борьба становилась все труднее. Гитлеровцы подтягивали всё новые и новые части. Они теснили партизан, заставляли их отступать в окруженную горами лощину.

Неподалеку от Бахчисарайского шоссе гитлеровцы вынудили партизан вступить в открытый бой.

Уже стемнело, когда над головами партизан возник светящийся шатер трассирующих пуль. У переднего края рвались вражеские мины.

Было очевидно — фашисты пока не догадывались, что имеют дело лишь с отрядом в триста человек, иначе они бы обрушились лавиной и раздавили отряд.

С каждой минутой положение партизан ухудшалось. Боеприпасы кончались. Отойти было некуда: со всех сторон отряд теснили части противника. Отступление неминуемо превратилось бы в разгром.

Комиссар, прижимаясь к земле, когда огонь становился шквальным, подполз к командиру. Он вгляделся в его побледневшее нахмуренное лицо и понял, как трудно Панину, как напряженно и пока тщетно ищет он нужного решения.

— Есть выход, Юрий, — шепнул комиссар. — Группу моряков пошлем в тыл противника, пусть поднимут там шум. Они это умеют… Чтоб гитлеровцам казалось, будто на них целый полк с тыла навалился.

Командир приподнялся, и в ту же минуту пуля, противно пискнув, впилась в кору соседнего дерева.

— Невозможно, Вася. Мы окружены отовсюду.

— Можно пройти на стыке подразделений. А потом… вон той рощицей.

— Бесполезно. Никто не сумеет.

— Тогда пойду я, — сказал комиссар. — Людей подберу сам: моряков и человек пятнадцать коммунистов. Не возражаешь?

Командир молча взглянул на Кременецкого, уходившего почти на верную смерть.

— Не беспокойся! — Кременецкий тронул его руку. — Проберемся и всё организуем. Только продержись еще немного.

Комиссар отполз в сторону. За ним тенью следовал Шитов.

Огонь противника, казалось, достиг предела. Рои трассирующих пуль все ярче вспыхивали на фоне потемневшего леса. В грохоте боя невозможно было расслышать человеческого голоса. С почерневшими от усталости и напряжения лицами люди едва сдерживали натиск врага. Командир терял надежду, но усилием воли заставлял себя казаться спокойным.

Вспыхнула пачка красных ракет, и все затихло. Миг — и на отряд обрушится лавина фашистских головорезов…