Тропою снов

Я подумала немного. Детям нельзя доверять активные артефакты, это опасно как для них самих, так и для всех окружающих. Как делается детский оберег? Вначале сплетаем Силу и прячем ее в самую сущность вещи. Затем накладываем чувство: хранящую родительскую любовь… И талисман станет беречь неразумное чадо, отгонять болезни, хранить от несчастных случаев, до тех пор, пока не исчерпается спрятанный в нем заряд Изначальной Силы.

…Осенняя листва кружит в воздухе, медленно ложится под ноги. Поднимаю один лист. Он небольшой, в полладони, ярко-синий, с темными фиолетовыми прожилками. Разглаживаю его, потоки изначальных сил струятся сквозь пальцы… И лишь закончив работу, я понимаю, что натворила.

Синий осенний лист приобрел упругую гибкость и гладкий глянец. Он не завянет, пока будет жить в нем хотя бы малая капли вложенной Силы. Вот только… сердцевина приютила не Тьму и не Свет. Сумрак.

Колечко седого тумана, едва различимое магическим взором…

— Возьмите, — сказала я, протягивая старшему лист. — Это хороший оберег. Но если не нравится, тогда приходите ко мне в мастерскую, подберем что-нибудь другое.

Господин Юлессу серьезно посмотрел на меня.

— Спасибо, девочка, — сказал он. — Я возьму этот, если не возражаешь.

Я поняла, что он не сумел разглядеть начинку оберега. Даже магическое зрение, которому и учиться-то особенно не нужно, само приходит, было недоступно ему.

Я спросила, почему он, крепкий мужчина, не захотел стать воином или нданном. У него был ралинз, конечно же, как у всякого взрослого человека. Но совсем маленький, видно сразу, что без дела болтается. Видать, не требовалось хозяину даже положенное по закону право на легкую магию…

— Не всем мечами размахивать и магией распоряжаться, — ответил он с легкой улыбкой. — Кто-то же должен убирать улицы, верно?

— Никогда, — злобно проворчал Юлеська, брезгливо очищая прутиком ботинок от налипшей грязи, — никогда мусорщиком не стану! Уж лучше сразу сдохнуть…

Старший пожал плечами. Он-то как раз думал иначе. Но не спорить же с упрямым мальчишкой!

— Приберите лестницу до конца, — сказал нам Юлессу. — И можете отправляться по домам…

Я молча взялась за метлу.

Мимо нас прошел аль-нданн Баирну. Кивнул, отвечая на приветствие старшего. Верховный никогда не гнушался здороваться с теми, кто был неизмеримо ниже его самого. На меня с Юлеськой он даже не глянул. А что ему смотреть на нас? Я незаметно перевела дух. Вот и хорошо, что Баирну не стал на нас оглядываться. С ним как с молнией, не обогреешься, зато страху выше головы. Ушел к озеру, гулять по своему обыкновению, и ладно.

Я вернулась к своей метле. Уже сметала листья с последней ступеньки, радуясь, что скоро пойду домой. Но тут вдруг резко и сильно закружилась голова. Я еще успела прислониться к перилам… но метла уже валилась из рук, коленки не держали. Перед глазами все смерклось и пришло странное падающее чувство, будто лечу в бездонный колодец, и удержать меня некому.

Я очнулась почти сразу же. Огляделась. Никто не заметил моей слабости. Все так же мели опавшую листву работники, перекликаясь друг с другом. Вот только словно бы высветило весь мир алым Светом: листья из сиренево-серебристых стали алыми, багряными и золотыми, лестница укоротилась ступенек на десять, и вместо раннего утра вовсю палило полуденное солнце, слишком жаркое для середины осени. Что за наваждение? Снова сон из тех, какие я так не любила? Да с чего бы?

Я встала, дрожа от слабости и испуга. Но едва я сделала шаг, как боль пронзила затылок, словно дубинкой по голове саданули… Я сползла на ступеньку, прямо в оставшуюся после ночного дождя воду, влажные листья ткнулись в ладони…

Я пришла в себя на ступеньке, голова болела. Но никого со мной рядом не было, не заметили. Видно, обморок мой длился не больше минуты. Никто ничего не заметил. Я отряхнула платье, подобрала метлу и принялась за работу.

Вернувшись, я первым делом отправилась проверить, как там Матахри. Она лежала в постели, свернувшись в комок. Кажется, ее снова донимал жар… Я принесла ей кувшин с отваром, оставленным вчера Кеммой. Молча проследила, чтобы больная выпила всю порцию до донышка. И вдруг заметила, как почернели, почти обуглились ее руки. До самого локтя! Возле браслетов кожа сгорела до самого мяса. И на шее тоже. Светлые силы, вот это ужас!

— А это еще что такое? — спросила я испуганно.

Матахри скривилась и ничего не ответила.

— Ты спёрла что-то из мастерской! — внезапно догадалась я.

Но при ней ничего не было. Я согнала ее с кровати, перетряхнула постель, — ничего. Матахри смирно сидела на табурете и насмешливо щурилась на меня. Так она и расскажет мне, что украла и куда припрятала! Мне захотелось крепко стукнуть ее чем-нибудь тяжелым…