Тропою тайн

Скайлер вспомнилась ложа, которую Саттоны брали на Национальных соревнованиях по конному спорту. Состязания начинались на следующей неделе. У нее мелькнула мысль пригласить с собой Тони, но она сразу поняла, как нелепо это будет выглядеть. Рядом с ее родителями Тони не место, как ей не место в кругу его родных. Нет, уж лучше прекратить эту нелепую игру.

Скайлер отпрянула, ощущая острую боль в груди. Приложив дрожащую ладонь к щеке Тони, она прошептала:

— Если бы я знала… о Господи, если бы я только знала…

— Знала — что?

— Что все будет вот так… Что мы… — Она осеклась. — Тони, я больше не могу. Слишком много всего свалилось на меня. Ребенок. Мои родные. Это было бы все равно что… раскачивать лодку.

Теперь отпрянул Тони — слегка, но расстояние до него показалось Скайлер бесконечным. Мимо пронесся автомобиль. Вспышка задних фар на миг осветила лицо Тони. И в этот момент Скайлер поняла, как его влечет к ней — такого она и не подозревала. Осознание этого успокоило Скайлер, но вместе с тем напугало. Его скульптурное лицо и глаза, прикрытые тяжелыми веками, выражали бурные эмоции.

— Все верно, — сказал он холодным, как ветер в каньоне, голосом. — Причина известна нам обоим. И она не имеет никакого отношения ни к нам, ни к нашим родным. Эта причина — усыновление. Прежде чем ты примешь решение, я хочу познакомиться с людьми, которых ты выберешь, хочу узнать, кто будет растить моего ребенка. Ты сделаешь это для меня?

Скайлер кивнула, понимая, что выхода у нее нет. Тони никогда и ни о чем не просил ее — он просто был рядом. Тони не настаивал даже на встрече с доктором Найтингейл — он позволил ей сделать выбор самой.

Тони незачем знать, что она подала надежду Элли, что постоянно думала о ней. Это обнадежит и его, а Скайлер пока не была готова принять окончательное решение.

— Договорились, — отозвалась она и замолчала. «Я люблю тебя. Я хочу тебя. И от этого мне очень больно».

Ипподром Брендана Берна «Мидоулендс» всегда казался Скайлер чем-то вроде Изумрудного города, к которому ведет дорога, вымощенная желтым кирпичом. Всю жизнь она мечтала когда-нибудь стать участницей Национальных соревнований по конному спорту. С тех пор как Скайлер помнила себя, ей часто представлялось, как она лихо берет барьеры, сидя верхом на прекрасной лошади. Став подростками, они с Микки жадно следили за ходом состязаний, собирали вырезки из газет и журналов, обсуждали во всех подробностях прохождение самых сложных маршрутов. Любительские состязания, даже самые престижные, были просто разминкой перед настоящим, немыслимо важным событием.

Сидя в ложе высоко над многоярусными трибунами, Скайлер смотрела на арену, где решетчатая арка, увитая шелковыми розами, обозначала начало маршрута и казалась слишком живописной, чтобы быть реальной. Поодаль поблескивали красно-белые высотные препятствия, обсаженные желтыми и белыми хризантемами, стенки из светлого кирпича, увитые плющом, изгороди, обрамленные каменными столбами. Посреди арены располагалось Ватерлоо маршрута — два барьера, стоящих почти вплотную, на расстоянии полушага друг от друга. Именно здесь большинство лошадей начнет упрямиться, поняла Скайлер. Она невольно напрягла мышцы ног, словно ей предстояло взять это препятствие.

И чуть не расплакалась.

В этом году Скайлер впервые могла бы показать отличные результаты во время квалификационных испытаний, если бы не… беременность.

Это слово казалось ей фальшивой нотой, неверным аккордом. «Я беременна». Теперь, когда беременность стала очевидной, она во многом определяла поступки Скайлер, преследовала ее повсюду. Коллеги по ветеринарной клинике участливо спрашивали, не устает ли она проводить целые дни на ногах. Молодые матери улыбались Скайлер в супермаркетах, пускались в обсуждения преимуществ и недостатков разных видов детского питания, грудного и искусственного вскармливания. Ей даже начали присылать по почте специальную литературу, буклеты, рекламирующие детскую одежду, предложение подписаться на журнал «Родители» и застраховать будущего ребенка.

Но Скайлер поклялась не думать об этом, по крайней мере сегодня. Поскольку сегодняшний день был особенным: разыгрывался Гран-при, и ее подруга Микки участвовала в состязаниях. «Еще лучше было бы самой очутиться на арене, — думала Скайлер, — увидеть, как Микки осуществит нашу давнюю мечту».

Скайлер знала, что для подруги это не просто осуществление мечты. Микки первый сезон участвовала в состязаниях на лошади, принадлежащей миссис Эндикотт, и стоило ей проиграть, под угрозой оказались бы ее шансы на участие в соревнованиях следующего сезона. Сама Микки не сможет заплатить огромный взнос и взять на себя чудовищные затраты по содержанию и перевозке лошади. Как говорила Микки с присущим ей грубоватым юмором, ей предстоит «расшибиться в лепешку».

Со своего места Скайлер видела дорожку, ведущую к выставочной площадке. Там мелькнула знакомая фигура Микки верхом на безупречном вороном жеребце — новом голландском чистокровном коне миссис Эндикотт, — и Скайлер вытянула шею, чтобы получше разглядеть подругу.