Тропою Толтеков

Потом они нашли Стасика и Женька попытался вправить тому мозги. Было не очень понятно, насколько это удалось, но агрессивности у этого персонажа, с потерей цели для мучительства, поубавилось. Все шло нормально, пока Федька не вспомнил о Славе и Таше.

Женьке снова пришлось крепко задумываться: он не хотел пробуждать к жизни копию Таши, а значит, и Славку лучше было оставить таким, какой он был: молодым пацаном. Но дальше следовал, казалось бы, закономерный вопрос, от «закономерности» которого, у Женьки волосы вставали дыбом: является ли тот, молодой Федька и этот, с залысинами, одним и тем же созданием, или у многодетного папаши будет сразу два кудрявых персонажа, не считая Буля? Да и вообще, происходило ли действие в школьные годы и поиски кладов в одном и том же якоре или у Женьки уже сразу два любимых города? "Вот, мать-перемать! Доигрался!" — Женька так и завис мыслью, боясь пойти в мир своей молодости.

Заметив замешательство своего патрона, Федька решил проявить инициативу и спросил:

— Ты чего нахохлился? Может, поделишься проблемой?

— А и поделюсь! — этот вопрос натолкнул Женьку на мысль, как проверить Федьку. — Слушай, а расскажи-ка мне, что с нами было с того момента, как мы поехали к твоему отцу смотреть первый раз компьютер?

Федька послушно стал рассказывать. Женька же пытался отлавливать разницу между реальными событиями, имевшими место быть чуть не два десятка лет назад, и произошедшими в его здешней фантазии. Насколько он мог припомнить, тогда у Федькиного отца не было машины, и он не мог их подвезти с работы. Начало драки Федька тоже все-таки вспомнил.

— Все! Надеюсь, мне понятно! Ты помнишь те события, которые случились с нами именно здесь. Оставайтесь с Булем — пивка попейте или телик посмотрите, что ли… — Женька решился идти туда: во времена его юности. Но сосредоточившись на тех воспоминаниях, он понял, что ничего не произошло — вокруг по- прежнему была все та же комната с двумя его великовозрастными чадами.

"Это странно! Похоже, я или стер старый якорь новым, или временной континуум и здесь не позволяет просто так отмотать время назад" — Женька решил попробовать разорвать эту связь, банально выйдя в черноту астрала. Теперь он уже действовал осторожней, сосредоточившись на тех же событиях, только представив их на день позже знаменательной драки…

Что-то получилось: он почувствовал себя все тем же десятиклассником, стоящим посреди родной и неприбранной улицы беспокойных девяностых годов. Женька, сходу сориентировавшись, побежал по направлению к Славкиному дому. На проезжей части была черная жижа из недотаявшего снега, но тротуары еще держались, так что ему пришлось осторожничать, чтобы не поскользнуться. "Эк я натуралистично распредставлялся!" — думал он пробираясь к Славкиному подъезду. Время было около полудня, и приятель оказался дома, подсвечивая все вокруг приличным фингалом под глазом.

— Да, хорошо, что родители в отъезде! — оценил видок друга Женька.

— Да ничего хорошего! Они должны к вечеру приехать, — кисло заметил Славка.

Женька подумал, что это указующий перст, правда, неизвестно кого или чего, но «выдумывать» лишних ангельских персонажей на свою шею ему не улыбалось.

— Славка! — предупредил он. Ты только не пугайся и отнесись ко всему спокойно. Хорошо?

— Хорошо… — ничего не понимая, ответил друг.

Женька сосредоточился и позвал Федьку — ничего не получилось. Тем временем Славка спрашивал:

— Чего только пугаться-то?

— Ничего, дай подумать! — Женька замолчал. Он уже догадывался, что в отличие от него, здешние ангелы не могут, вот так, походя менять реальности. Скорее всего, старый Федька не мог сюда прыгнуть, а этот, молодой Славка должен был вырасти и уйти в астрал по Федькиным воспоминаниям. Поскольку такая программа действий была чужеродной этому миру, то, скорее всего, Федьки со Стасиком уже здесь и нет, а Славка останется в этом времени мыкаться непонятно зачем. Об остальных, плохо прописанных и картонных персонажах Женька был не в состоянии думать. Они могут и бродить здесь хоть до бесконечности, если захотят, в чем он сильно сомневался.

Чтобы утвердиться в своих новых предположениях, Женька предложил Славке пробежаться до друга. Славка застеснялся украшения под глазом и предложил позвонить. "Вот осел!" — удивился себе Женька, и они стали названивать приятелю, но телефон не отвечал. Тогда Женька решился и сказал:

— Слав, сядь покрепче. Я должен тебе кое-что рассказать… — и выложил всю историю приятелю. Правда, подкорректированную — Женька, как ни к кому, сейчас почувствовал родительскую заботу к этому Славке и старался не причинить тому лишней боли. Ведь это ужасно: узнать, что твои родители, не более чем воспоминание, и их никогда не было. И не будет, если обрести свободу — свободу от случайно выдуманной Женькой схемы жизни.