Тропою волка

— Я есть голова из соседней деревни Паре. Пришел вот по какому делу. Тут у нас, вы уж только дослушайте, пан, опыри завелись. Житья от них нет.

«Боже! И здесь нечисть! И здесь какие-то вампиры!» — почти с ужасом подумал Богуслав, понимая, что даже одно название деревни — Паре — звучит более чем странно: так в Литве называли злых духов. Уж не спит ли он? Уж не сошли ли все с ума, включая Карла Густава с его троллями?

— Опыри? Ты говоришь о вампирах, что пьют у человека кровь? — уточнил Богуслав, указывая старосте на стул. Тот перекрестился на икону Божьей Матери в углу хаты, поклонился Богуславу, сел, вздохнул широкой огромной грудью:

— Эхе-хе, пан. Нет. Опыри не кровь пьют. Это все сказки. Они соки жизненные из человека сосут, как мужик горилку пьет из бутылки. Тут вот с чего все началось. Похоронили мы пана Брынзу в прошлом году. Но вскоре он стал являться как видение своей жинке Гануле. Она жаловалась, что часто видит его. Раз и сын его видел. Ни на кого он не набрасывался, никаких острых зубов не показывал. Просто приходил, весь какой-то серый, как через туман, порой ног его не было видно, иногда что-то говорил и потом пропадал. Ганна стала себя хуже чувствовать, зачахла, да и померла вскоре. Но Брынза продолжал приходить, но уже к сестре своей. И вновь его видели несколько человек. И сестра стала жаловаться, что чахнуть начала. Тогда мы пошли, вскрыли могилу, а в ней Брынза как живой лежит, румяный, словно не полгода назад, а три дня назад похоронили. Ну, мы ему кол из осины загнали в грудь, голову отрезали да кирпич в рот вставили. Опырь и пропал с тех пор. Но нас наказали власти. Дело в том, что священник отказался участвовать в этом, как он выразился, паганском деле. Сами вскрывали все, под мою ответственность. Наказали нас, одним словом, за богохульство, за ведьмарство да ворожбу антихристианскую. За глумление над покойником. Семья Брынзы большой штраф заплатила, я штраф как голова заплатил и выговор получил, грозили снять меня. И вот теперь Ганна стала являться по ночам. Дети видят часто ее. То в доме видят, то около. Если и ее не похоронить как опыря, то все повторится. Это ведь как болезнь, ясновельможный пан. Оно вроде как заразно. Как холера, вроде. Но вновь вскрывать могилу мы боимся. А вот при вашем одобрении письменном да при вашем присутствии нас никакие урядники больше не накажут, не оштрафуют. Я им бумагу покажу, мол, при ясновельможном пане Богуславе Радзивилле все это имело место быть да при представителе самого свейского короля. Згодны, пан?

Богуслав недовольно нахмурился и перевел всю суть дела генералу Спинбоку. Тот рассмеялся и посоветовал отправить пана голову домой выспаться. Но Богуслав не заметил, чтобы пан голова был пьян. Богуслав много слышал сказок про трансильванских вампиров, но о том, что они уже переместились в соседнюю Галицию, слышал впервые. Впервые он слышал и о том, как именно эти гости из другого мира влияют на людей. Все, правда, звучало как-то странно и неубедительно. Богуслав не верил словам пана головы про призраки умерших, полагая, что сей простой деревенский увалень что-то явно путает. Однако полностью не доверять этому явно серьезному мужу у Слуцкого князя не было причин. Ведь и в Несвиже Михал рассказывал о призраке Барбары Радзивилл. И вроде бы тоже — это могло привести к смерти кого-либо из домочадцев… «Что-то здесь есть, но что?» Князю стало любопытно посмотреть на то, как все это происходит — вскрывают гроб, вгоняют в грудь кол… Тем более, если его просят как представителя власти. Хотя чья сейчас власть была в Галиции, один Бог ведал. Скоро будет венгерская власть, и всеми этими опырями пусть занимается тогда король Ракоши.

После обеда, пан голова вновь зашел за Богуславом. Они с двумя солдатами и полковым лекарем Штеллером отправились в сторону кладбища, что располагалось почти в лесу, окруженное осиновой рощей. Там, на кладбище, уже переминались с ноги на ногу четыре человека с лопатами и две женщины, прикрывавшие рты пестрыми платками. Все стояли молча, с хмурыми лицами. Небо соответствовало моменту — по нему низко над землей плыли серые угрюмые облака с рваными краями.

— Вот могилка Ганули, — вздохнул пан голова, подходя к православному шестиконечному кресту на холмике. Люди с лопатами принялись за работу. Копать мерзлую землю было непросто, поэтому могильщики часто менялись. Вскоре лопаты стукнулись о крышку гроба. Еще немного, и гроб вытащили и поставили на кучу земли. Богуслав достал надушенный платок и поднес к носу. Он не любил подобных зрелищ. Князь был более чем уверен, что сейчас увидит полуразложившийся труп и лично убедится в том, что все это сплошное суеверие недалеких деревенских жителей. Но… когда крышка гроба была снята, то пахнуло отнюдь не смрадом, а неким приятным, словно цветочным, ароматом. Женщины вскрикнули, зажав плотнее рты платками. Богуслав с удивлением опустил руку с батистовым платочком, снял шляпу. В гробу лежала пожилая, но еще не старая женщина. Ее лицо и руки выглядели вполне розовыми и живыми. Она словно спала.