Тросовый талреп

Изо всех сил я оттолкнулся ногами. Но этот человек висел на мне мертвым грузом. Жуткий страх охватил меня. «Брось его!» — вопили голоса в моей голове. Я уже слышал эти голоса много раз, но всегда старался не обращать на них внимания. Покричат и перестанут. Моя рука выпустила скользкий воротник плаща. А другая так и не смогла выпутаться из водорослей. «Кончено, — думал я. — Погибаем».

Но рука, освободившаяся от воротника, двигалась как бы помимо моей воли, следуя правилам, заложенным давным-давно, в каком-то другом мире. Вот она уже шарит по моей груди. Раздается хлопок. Сжатый воздух перетекает из бутылочки в мой спасательный жилет, меня выносит наверх, и вот я уже на поверхности, в отблесках навигационных огней «Дельфина», отталкиваюсь ногами и закидываю голову этого человека себе на плечо. Он закашлялся. Я слышу, как он дышит — хрипло и тяжело.

Линь, обмотанный вокруг пояса, натянулся. Я с усилием ослабил петлю и втащил в нее этого человека. Теперь можно буксировать его гребок за гребком к корпусу «Зеленого дельфина». Если бы только он не затеял сопротивляться как чумовой, с руганью и брыканием. Его ботинки колотили меня по ногам. У меня не было сил отбиваться от него. Я сам был готов орать и сыпать руганью от боли в руках, изодранных о строп.

Спустя целое столетие мы с ним очутились у борта моей яхты, и я запихнул его в сеть-сачок.

— Сейчас заберусь наверх! — прокричал я. — Тебя вытащу на лебедке! Держись крепче!

Этот человек что-то промычал. Его лицо на белом фоне корпуса яхты казалось каким-то ненормально темным. Я чувствовал, что мои силы на пределе. Мне стоило немалых трудов забраться на борт. Но наконец-то у меня под ногами сухая и прочная палуба. Трясясь от холода, я освободил шкоты главного паруса и перекинул гик через борт. Чего мне не хотелось, так это снова прыгать в воду. Но этот человек сам сообразил, что надо делать со спустившимся к нему снаряжением. Я подождал, пока он привяжет петлю сети-сачка к хомутику на конце шкота, а потом закрепил шкот на большой лебедке и стал ее подтягивать. Приподнялись внешние края сети, и она превратилась в мешок. Этот человек оказался пойманным, словно рыба. Мешок взмыл в высоту, а потом с глухим стуком покатился по палубе, а потом остался лежать там, выворачивая всю воду, которой успел наглотаться. А я, полулежа на сиденье в кубрике, отыскал на ощупь сигнальную ракету и разорван упаковку. Туман превратился в нечто кроваво-красное. Где-то в ночи снова заревела противотуманная сирена. Меня это уже не волновало. Да я и едва мог слышать эту сирену сквозь гул в голове.

Но возник и какой-то другой шум, тревоживший меня. Кто-то кричал. Я поднял глаза. Туман рассеивался, открывалось хмурое, серое небо. Справа по борту показался ослепительно зеленый свет. Такой зеленый и такой ослепительный, что в моей голове возникла картина битого стекла, огромного количества битого стекла от винных бутылок. Я даже увидел уцелевшие винные бутылки. А этот крик заставлял их звенеть у меня в ушах.

— Все нор-р-рмально? — вопил кто-то. — С вами все нор-р-рмально?

А я и сам не знал, нормально или нет. Я закричал:

— Достал! Я его достал!

Потом я вспомнил о том судне, с которого свалился человек в непромокаемом плаще, и ощутил какой-то новый страх. Распухшими пальцами я вытащил из зажимов сигнальный фонарь и осветил палубу моего красавца «Зеленого дельфина». Что у меня тут затрещало, когда мы врезались в высокую черную стену? Как-то непривычно выглядела линия правого борта. Я оставил фонарь и, тихо поругиваясь себе под нос, двинулся на четвереньках вдоль борта. Мои пальцы наткнулись на какие-то щепки.

А за перилами, на резком изгибе у соединения корпуса яхты с палубой, щепок оказалось еще больше. Я попытался просунуть голову между леерами, чтобы осмотреть повреждения до встречи с владельцем того, другого судна. И тут я почувствовал, что меня опять тошнит, и нечем было унять эту проклятую тошноту. Оставалось только позаботиться, чтобы мой желудок вывернуло не на палубу. В слепящем свете фонаря я увидел, как распухли мои руки и сделались от воды похожими на губки. И еще я увидел зазубренные черные тени щепок на белом корпусе яхты.

«Разбился! — в отчаянии подумал я. — Разбился! Первое же дальнее путешествие на этой новой дорогой игрушке, и Гарри Фрэзер, самый ловкий адвокат к западу от Ридинга, разбивает свои надежды вдребезги».

— Кидаю вам линь! — вопил уже знакомый голос с другого судна. — Подходите ближе! Прижимайтесь кранцами!

Я приполз на корму и свесил кранцы через левый борт. Голова у меня болела невыносимо. В моем сознании что-то скрежетало, как в коробке передач, полной песка. Борт другого судна медленно приближался, черный и сверкающий, усеянный круглыми глазницами старых автомобильных шин и змейками свешивающихся вниз канатов. Удастся ли им забросить линь на борт «Зеленого дельфина»? Во всяком случае, я им не помощник, у меня больше нет сил ни на что. Но линь уже оказался у меня на борту. Следом метнулась чья-то тень.

— Это вы виноваты! — заявил я.

— Хор-р-рошо, — прорычала тень.