Тросовый талреп

Я уселся на койку передохнуть. Нет ли здесь какого-нибудь сейфа? Возле койки был встроен стенной шкаф из фанеры с двумя выдвижными ящиками. Я открыл этот шкаф. Пусто, если не считать пары вешалок для одежды на металлической перекладине. Я ухватился за эту перекладину, и она осталась у меня в руке. Не какая-нибудь стандартная хромированная трубка, а стальная труба длиной в восемнадцать дюймов, попавшая сюда скорее всего из машинного отделения. Тяжесть трубы внушала доверие. Впрочем, только доверие, и ничего больше. Я не собирался заходить слишком далеко в сопротивлении крепким мужикам, среди которых по меньшей мере один уж точно был убийцей. Но я тем не менее запихнул стальную трубу под ремень своих брюк.

Нижний выдвижной ящик оказался пустым. В верхнем ящике лежала коробка с бумажными носовыми платками и парочка номеров журнала «Автолюбитель». Я вытащил журналы из ящика. Под ними, в самом низу, заклинившись меж фанерными стенками, лежала вполне исправная зажигалка.

Я ее внимательно осмотрел и подумал, не принесет ли кому-нибудь хоть немного пользы, если я устрою пожар в этой каюте. Правда, здесь нет ничего легковоспламеняющегося, кроме журналов и матраса. Но если я подожгу хотя бы матрас, то дым доставит капитану Паувэлсу кое-какие неприятности.

За дверью послышался шум. Я быстро сунул зажигалку в карман. Вошел Паувэлс. С ним был и Смит. Они оглядели меня так, словно я был старой мебелью, а не человеком. Смит размахнулся и ударил меня ребром ладони по больному месту над правым ухом. Я слишком плохо держался на ногах, чтобы увернуться. Жуткая боль швырнула меня левым боком на койку. Сквозь кровавого цвета дымку я разглядел какой-то шнур. Он дважды обернулся вокруг моих запястий, крепко их стянул. Я услышал злобное ворчание Паувэлса, он вязал надежный морской узел. Дверь хлопнула.

Боль за правым ухом утихла, и я смог перевернуться на спину. Потом я напряг все силы и принял сидячее положение. Мое сердце билось слишком сильно, и я шептал невнятные слова. Я не мог пробиться через стальную дверь с голыми руками. Зачем же они связали меня? Ответ был один: что-то должно произойти сейчас, немедленно. «Погиб! — стучало в моих ушах. — Погиб! Погиб!»

Я извернулся всем телом, пытаясь переместить связанные руки к карману брюк. Шнур стягивал запястье намертво. Скоро мои пальцы онемеют, и тогда — конец. Моя правая рука все-таки забралась в карман и вцепилась в зажигалку. Маневренность в пальцах у меня была не больше, чем в фунте свиных сосисок. Я крутанул колесико зажигалки и поиграл огоньком на тыльной стороне левой ладони. Появился запах паленых волос. И острая боль. Потом эта боль стала привычной, а запах изменился. Теперь горел пластик. Горел териленовый шнур. Дымок вился в воздухе, попадал в тягу вентилятора и исчезал. «Подожди, Паувэлс, — думал я, — подожди. А то ведь в противном случае ты проделаешь все снова, и у меня уже не будет никакой зажигалки...»

Огонь разгорался. Я не мог и не хотел ни о чем больше думать. Терилен горел и плавился. И был плотно прижат к тыльной стороне моей ладони, и намеревался прожечь ее насквозь.

Это было уже свыше моих сил. Я сунул руки под матрас и стиснул зубы, чтобы не закричать. На какое-то мгновение мне показалось, что вот-вот загорится и матрас. Но огонь ослабевал и последняя струйка дыма умчалась в вентилятор. Я лежал на койке, с меня градом катился пот и левая рука горела от боли.

И я попытался разорвать путы. Но они не поддавались.

На какой-то момент это показалось мне концом. Я лежал со слезящимися глазами и смотрел в лицо надвигающейся гибели.

Должно быть, прошло минут двадцать, прежде чем снова открылась дверь. На этот раз вместе с Паувэлсом был какой-то незнакомый мне мужчина. Они взяли меня под руки и вывели из каюты. Потом они меня тащили длинным коридором и наконец выволокли наверх, на палубу. Было темно и холодно, дул пронзительный ветер. Я вдохнул всей грудью запах влаги и соли — когда-то эти запахи ассоциировались у меня с отдыхом. Какие-то вспышки света привлекли мое внимание. Вспыхивало на самом горизонте. Белое мерцание, а потом яркий блеск луча, проносящегося над черными волнами. Я узнал и пульсацию, и охват этого луча. На горизонте был маяк Хайскэйр.

Между тем на фоне мрачного неба двигалось еще что-то. Вблизи, над моей головой. Какое-то неясное сооружение, похожее на виселицу. Обыкновенная подъемная стрела. А впереди вдруг раздался треск и рев. Это разматывалась якорная цепь.

— Пошли-пошли, — подтолкнул меня и спину Паувэлс. — Для вас уже все готово.

Они стащили меня вниз по железному сходному трапу и втолкнули в какую-то дверь. Там были палубы из стали, размером с площадку для бейсбола, а воздух был горячим, с густым запахом дизельного масла. Мои глаза цеплялись за находившиеся там предметы, жадно фиксируя все. Пару резиновых сапог у входа в трюм, фотографию Диего Марадоны, прилепленную возле вешалки с непромокаемыми костюмами.