Тростниковая птичка

Женские слезы — страшное оружие, особенно когда оно нацелено на тебя. Я беспомощно топтался возле Сони, не зная, что сказать или сделать, чтобы успокоить Птичку.

- Уходи, — глухо сказала она, не отнимая рук от лица, — оставь меня одну!

И я позорно сбежал, казня себя за собственную несдержанность. Не знаю, откуда в этой хрупкой на вид девушке оказалось столько мужества, чтобы принять подобное решение? Она действительно решила выйти за меня замуж, чтобы спасти, посчитав, что должна это сделать в благодарность за мою заботу. В других обстоятельствах я, возможно, был бы даже горд и принял её выбор, как и положено мужчине, если бы… Если бы Керима не была для нее смертельно опасна, если бы где-то во внешних мирах не остались её родители, если бы я был достоин этого дара…

Отец перехватил меня на крыльце: просто подошел, взял за локоть и указал кивком головы в направлении своего дома. Идти с Эдвардом не хотелось — я не любил дом, в котором долгих пять лет чувствовал себя ненужным и нежеланным, и всеми силами старался избегать посещений. Вот и сейчас, увидев знакомый силуэт здания, я невольно поежился, словно от холода.

- Не волнуйся, я предупредил Найну, — видимо, отец заметил мою реакцию, — она не будет выходить из своих покоев, так что вы вряд ли столкнетесь где-нибудь на лестнице.

Я лишь досадливо вздохнул: став старше я начал понимать, что Найне наши встречи доставляют не меньше неприятных минут, чем мне. Между нами даже установился нейтралитет: мы делали все возможное, чтобы не попадаться друг другу на глаза не только в доме отца, но и за его пределами, а когда все же Праматерь сводила нас в одном месте — вежливо здоровались и спешили разойтись в разные стороны.

Больше мы не сказали ни слова, пока не дошли до дома и не поднялись, сталкиваясь плечами, по узкой для двоих мужчин лестнице в отцовский кабинет, ничуть не изменившийся со времен моего отрочества. Маленькая, мрачная комната была обставленной мебелью темного дерева, и я, пожалуй, впервые задумался — почему отец так упорно отказывается что-либо менять в её интерьере? Впрочем, отец быстро переключил мое внимание на более насущные проблемы.

- Поздравляю, сын, — Эдвард протянул руку, словно желая убедиться в том, что серебряные бусины на моей груди не плод воображения. И, признаться, я слишком хорошо его понимал. Но он так и не позволил себе прикоснуться ко мне: пальцы замерли, словно наткнулись на невидимую преграду, и рука отца бессильно упала вниз. — Я никак не могу поверить, что все-таки дождался этого дня.

- Я и сам никак не могу поверить, — признался я, и почти застонал от отчаяния: глупая, добрая Птичка! Понимает ли она, в какую западню она невольно попала? Сознает ли все возможные последствия своего сострадательного жеста? Что именно сказал ей Терри, и сказал ли что-либо? В том, что Терри приложил к случившемуся руку я нисколько не сомневался. Я все крутил в голове сложившуюся ситуацию, пытаясь понять, как выбраться из нее с наименьшими потерями, поэтому прослушал, что сказал отец, и очнулся, только когда он окликнул меня по имени.

- Прости, задумался… — повинился я, — так что ты сказал?

- Свадьбу сыграем вечером.

Я нашарил за спиной кресло и впервые сел в отцовском кабинете без приглашения.

- Ты с ума сошел, — констатировал я.

- Ничуть, Сайгон, ничуть. Я не буду спрашивать тебя откуда родом твоя невеста, как говорится: "То, о чем не знаешь — не сможешь разболтать". Я просто попрошу тебя хорошенько подумать вот о чем: сегодня вечером жрицы Матери Прародительницы посетят с визитом Дом Невест. Это значит, завтра с утра подробный доклад будет в главном храме. А защита, которую я МОГУ обеспечить жене воина, особенно если этот воин — мой единственный наследник, не идет ни в какое сравнение с тем, что я должен буду сделать для одной из двух десятков невест.

Я перевел отцовское высказывание на человеческий язык: Эдвард догадался, что Соня не керимка, но не собирается выдавать ее жрицам Праматери. Более того, он почти открытым текстом предлагает сыграть на опережение и заставить жриц благословить мой брак до того, как они доложат об иномирянке в главный храм. Мир между Старейшинами и Храмом весьма непрочен, и стоит только Храму покуситься на жену воина с её особенным статусом, Старейшины не преминут припомнить Храму все прошлые обиды.

- У меня нет выбора, да, отец?

- Сай, выбор есть всегда. Правда, он почти никогда нам не нравится…

Отец вытащил бук, покрутил его в руках, потом раздраженно бросил на стол.

- Решено, сегодня на закате. Торжество по случаю прибытия невест перенесем на завтра: думаю, что никто не станет возражать, — отец как-то зло усмехнулся, — Поторопись, у тебя много дел и не слишком много времени на подготовку.

Я понял, что аудиенция окончена, и постарался как можно быстрее покинуть этот негостеприимный дом. Отец был прав — у меня внезапно появились неотложные дела, требующие моего внимания.