Тротиловый эквивалент возмездия-1. Предназначен в палачи. Боевик

Но Серафима не потащила озабоченного сержанта в койку. Она сбросила со стола карандашные наброски, села в резное кожаное кресло, твердо поставила на стол локти и сложила буйну голову себе в ладони. Сквозь вымазанные глиной пальцы проскользнула маленькое-маленькое зернышко слезинки. Александр чуть ли не на цыпочках приблизился к ваятельнице и осторожно провел рукой по затылку.

– Киска моя…

– Да пошел ты…

Серафима оттолкнула жалеющую руку сержанта и побрела в ванную. Через двадцать минут, преображенная, потрясающе молодая и благоухающая духами, она проплыла, покачивая бедрами, в свое кресло, закинула нога на ногу, Закрыла атласную коленку полой махрового халата и щелкнула пальцами. Александр кинулся к инкрустированному бронзой настенному шкафчику, достал пачку сигарет Пьер Карден и передразнивая фатовской жест Старухи щелкнул зажигалкой у нее перед носом.

– Не забыл, негодяй! Хорошо я тебя вышколила. Хотела бы я знать, кому-то ты такой накачанный теперь достанешься.

– А что еще делать в казарме? Тренируюсь в спортзале до третьего пота. Бокс, Самбо, всего помаленьку…

Серафима сделала глубокую затяжку, выпустила дым в виновато улыбающееся лицо сержанта и настроение ее опять начало портиться.

Коробейников поспешно выстрелил шампанским, наполнил старинные темно-зеленые кубки. Один поднес грозной ваятельнице. Серафима отпила глоток, поморщилась и отставила кубок от себя подальше.

– Не в радость мне что-то твой визит. Дурная примета возращение к старому. – Недовольно фыркнула Серафима, вытягивая из пачки Данхила сигарету.

" В конце – то концов! Будет тут она мне еще выламываться!" – вспыхнул от обиды Коробейников.

Он тоже закурил из пачки Серафимы. Она проводила его руку ехидной усмешкой.

"Да есть, есть у меня свои сигареты". – Едва не сорвался Александр на крик.

– Зарезал кого, да ограбил? – Еще более ядовито поинтересовалась садистка.

Оставалось врезать наглой бабе в торец, прямо в исправленный хирургом нос и хлопнуть дверью. И куда он пойдет по ночной Москве? Александр сделал глубокий вздох. Пора признаться, что ему негде ночевать. Но хозяйка мастерской его упредила.

– Лады, парниша. Не нравишься ты мне сегодня. Давай мотай-ка ты отседа. – Произнесла стерва задушевным голосом…

За дверями в мастерской рукоплескали в четыре руки маленькие паршивцы.

– Я не прощаюсь, – пробормотал пришибленный хамским отлупом Сашок.

– Это твои проблемы, – Сказала задумчиво художница, раздувая ноздри.

Не сыто блестящими глазами пантера прожгла камуфляжную куртку Коробейникова на спине. Садистка ждала последнего слова провинившегося любовника. Ждала поступка возмущенного мужчины, от которого у женщины злоба сменяется нежностью. Но гордый Коробейников не обернулся, чтобы оставить последнее слово за собой.

Александр вышел вон из мастерской под игривые июльские звезды воспаленного от бессонницы неба Москвы и снова почувствовал как все-таки хороша Свобода, когда сердце не боится одиночества.

Судьба словно решила добить сержанта, сумевшего в Армии отвоевать себе немного привилегий. Через отца, еще до ссоры с ним, Коробейников помог отделенному старшине Кротову пристроить в Кремлевский полк своего сына. Выпускника общевойскового училища. В результате лычки одна за другой как по волшебству сами попрыгали Коробейникову на погоны. Ему даже светили курсы подготовки младших лейтенантов… А тут хрясь!

Едва Коробейников, не отгуляв и половины драгоценного отпуска, заявился в казарму, по двусмысленной ухмылке салаги дневального он сразу понял что фортуна снова лягнула его копытом в зад. Постель его переместилась на второй ярус двухэтажной койки. С привилегированного места у окна в самый затхлый угол, где ночью от ядреного солдатского "бзда" хоть противогаз натягивай. Да там еще и потолок протекал, если дождик посильнее…

Александр схватил салагу за грудки!

– Я сержант! Кто приказал переселить меня в угол? Кто кинул мои шмутки на второй этаж шконки?

– Рядовой Коробейников! – Гаркнул прапорщик Стебельков, врываясь в казарму с бутылкой в руке, с фуражкой набекрень.

– Отставить! Почему не доложились о досрочном прибытии из отпуска по усей по хворме!? В чем дело?

Морда прапорщика Стебелькова сияла от радости.

– Да вот переселили, товарищ прапорщик! – Сверкнул очами уязвленный Коробейников.

– Не журысь хлопец! Был сержантом, стал рядовым! Потом опять станешь сержантом! Это дело поправимое! Айда до биндюжки Ахримчука. Отметим прибытие.

Но вот бутылка со спиртом опустела. Запер старшина Ахримчук свою вещевую каптерку. Посмотрел он на злющие глаза разжалованного сержанта налитые кровью от гнева, покачал головой, отдал ключ от биндюжки прапору.

– Любит Сашок поколобродить. Пусть в биндюжке ночует. Вроде как в самоволку подался.

Стебельков больно хлопнул Коробейникова по спине ладонью.

– Все нормалек, Саша! Теперь новая жизнь у тебя начнется.