Тротиловый эквивалент возмездия-1. Предназначен в палачи. Боевик

Какое счастье, что с этим покончено. Сейчас я могу Любой бабой вертеть как хочу. И Танька – не исключение. Какой бы пройдохой она не была, я возьму от нее что мне нужно, но ей самой ничего не обломится. Перепихнулись и никаких воспоминаний.

Волги начальника окружного склад у вокзала не было. У палатки пил баночное пиво прапарщик Стебельков.

– Как ваша язва, товарищ старший прапорщик? – Александр козырнул и впервые осмелился протянуть старшему прапорщику руку.

– Какая там язва! – Прапарщик как должное осуществил с солдатом первое панибратское рукопожатие. Это что-то значило. – С какого, блин, х-я?

– Да вы вчера кефир пили… – Смутился слегка рядовой Александр Коробейников, искательно вглядываясь в серое лошадиное лицо младшего командира. Уж не допустил ли он какую вольность в обращении со старшим по званию?

– Ты это брось, Коробейников, свои подначки. Какой кефир!? Водку мы глушили. И запомни, старший прапарщик Стебельков ничего никогда не забывает!

– Так точно, товарищ старший прапарщик!

– То-то. Вольно, Коробейников. Слухай сюда. Специально приехал от Лизки сюда пораньше, предупредить тебя, Коробейников. Сегодня тебя Щербицкий будет кадрить. Так ты не сопротивляйся. Особняк всегда так делает, если солдат где-нибудь по дурости прокинется. Так что я разрешаю, пусть он тебя заагентуривает. Ничего не бойся. Я подскажу что стучать… Ха, ты понял? Мы Щербицкому подставили полковника Дольникова, Начальника склада в Буевске, а Щербицкий взял на лапу пять штук и прикрыл дело. А там хапнули ого-го! Зараз сотню стволов АК -47 и патронов полсотни цинков. Я только намекнул и капитан спекся. Так что не дрейфь. Потом мне все подробно доложишь? Усек, стукач? Мы тоже забашляем особняка.

– Так точно, товарищ прапарщик!

– Ладно, кончай козырять! Зови меня Толян. Нам еще долго чалиться. Ну, а теперь, Коробейников, заглянь в свой кошелек.

– А что? – Удивился Коробейников.

– А то! Есть кошелек, спрашивают тебя?

– Вот, смотрите. – Коробейников протянул Стебелькову тощий пластиковый кошелек на защелке. Бедняцкий кошелек. Без отделений.

– Сколько было вчера бабок?

– Сто долларов десятками и пятерками.

– Ну и лоханулся ты, хлопец! Я предупреждал! Тут осталось сдачи три червонца бумажками и пятерка железными рублями!

– Да и хер с ними, – щегольнул беспечностью Коробейников.

– Значит так. Таньке, если конечно она заслужила, достаточно тридцатки. Остальное получишь обратно в рублевом эквиваленте. Это я тебе гарантирую.

– Заработала Танька, не надо мне сдачи. – Все хорохорился Коробейников.

– Это не твое дело. Не сбивай офицерам цены на блядей. Эти твари дают под завязку и за десятку, если зелеными. Такса, твердая такса существует у нас за поебок, хлопец. А теперь бери мне пузырь на похмелку. А то я последние деревянные Лизавете в трусы спустил.

– А закусон, Анатолий Кондратьевич? – нарочито угодливо проговорил Коробейников.

– Ну, это, – задумался Стебельков с трудом что-то припоминая. – Ты это, возьми шоколадку мне. А сам пожуй чайку, чтобы старшину отделения не напугать. Кстати, а что это ты жмешься поставить Кротову пузырь? Кому так помогаешь родича пристроить в Москве, а старшину обижаешь? Не правильно это, рядовой Коробейников! Ха-ха-ха!

– Так он на меня зверем смотрит!

– Ну, ты воще, блин! Кино про Шурика смотрел? То-то! С людями надо помягше, Коробейников. Ты еще плохо разбираешься в людях, Сашок. Старшина Кротов – тоже человек. Он бы мог тебе попортить кровь за плохое несение службы по охране ценного военного объекта, но не попортил. Ценить надо своего старшину, солдат.

– Будет сделано, Анатоль Кондратьич. – Заверил дурашливо Коробейников. – Было бы сказано! Старшину мы мигом забашляем.

– И смотри, хлопец, у меня! Предупреждаю в последний раз! Долларов больше с собой не носи. А то девки наведут на тебя кидал. Загремишь под фанфары. Солдат воще не должен бабам платить. Оттягивай их задаром! Все учить вас, салаг, надо! Харево это главное бабское счастье, а за счастье пусть платит натурой! Усек, солдат!? Счас подскочит Волжанка, попылим домой!

Стебельков отпил из горла чуть не полбутыля водки. Прислушался к чему-то в себе. Промолвил со значением.

– Все пучком. Правильно легла, родимая. Жить будем.

На КПП очень молодая женщина в трауре, с большой черной сумкой Пума, ждала обратного рейсового автобуса в Никодимов.

– Женка лейтенанта Причельникова поехала хоронить своего мужика, – сообщил водила Волжанки последнюю новость городка. ОН остановился вплотную к зеленым воротам КПП с красной метровой звездой на каждой створке. Посигналил длинным требовательным гудком. Но с КПП никто не выглянул.

– Какие еще похороны? – Переспросил Стебельков. – Причельников же только – только убыл в отпуск?