Троцкий

Что же касается правительствъ, то Антанта совершенно недвусмысленно дала понять, что на сепаратный миръ Россіи съ Германіей она смотрптъ, какъ на измну союзникамъ, н всякія попытки большевиковъ въ этомъ направленіи встртятъ съ ея стороны должное возмездіе.

Германское же правительство молчало и совсмъ, повидимому, не торопилось откликнуться. Оно выжидало того неизбжнаго момента, когда, въ результат вышеуказаннаго воззванія Ленина, русская армія станетъ совершенно небоеспособной.

Когда же ясно стало, что Россію уже можно брать голыми руками, германское правительство изъявило согласіе на переговоры о перемиріи.

Троцкій, смущенный было неожиданнымъ для него результатомъ, или, скоре, безрезультатностью его дипломатическаго искусства, воспрянулъ:

“Если германскій императоръ пынужщнъ принимать представителей прапорщика Крыленко и вступить съ ними въ переговоры, то ото значитъ, что крпко русская революція наступила своемъ сапогомъ на грудь всхъ имущихъ классовъ Европы”.

Забывъ о томъ, что миръ пре(полагалось заключить ‘‘черезъ головы буржуазныхь правительствъ”, Троцкій захлебывается отъ счастья, что “германскій кайзеръ съ нами заговорилъ, какъ равный съ ранными” (“Праща”. 21-го ноября 1917 г.).

Все шло, какъ по маслу:

“Германія и Австрія согласны па веденіі переговоровъ о перемиріи па основ совтской формулы”.

Восхищеннымъ взорамъ Троцкаго уже рисовались упоительныя картины, какъ “сидя съ ними (съ правительствами Германіи и Австріи) за однимъ столомъ, мы будемъ ставить имъ категорическіе вопросы, не допуская никакихъ увертокъ... Подъ вліяніемъ низовъ германское и австрійское правительства уже сог.іасилть еі ть на скамью подсудимыхъ! будьте уврены, товарищи, что прокуроръ, въ лиц русской революціонной делегаціи, ((кажется на своемъ мст” (“Правда”, 19 ноября 1917 г.).

Какъ только большевистскіе делегаты, снявъ съ глазъ наложенныя на нихъ нмцами повязки, подошли кь тому столу, за которымъ сидли опытные германскіе дипломаты, генералъ Гофманъ грознымъ солдатскимъ ((крикомъ сразу вывелъ пхъ изъ состоянія сладостнаго гипноза, навяннаго па нихъ красивыми рчами Троцкаго, и далъ имъ совершенно недвусмысленно понять, что они и»' равные, а побжденные, и должны безпрекословно и безъ митинговыхъ разглагольствованій принять предписываемыя имъ условія мира.

А условія эти были такъ тяжки и такъ безмрно унизительны, что даже большевистская делегація не ршалась подписать ихъ. Но что было теперь длать? Дмать о сопротивленіи было уже поздно: приказами п воззваніями о повзводномъ и поротномъ перемиріи армія была окончательно разложена.

Троцкій, однако, не унывалъ и предложилъ, но его словамъ, “небывалый еще въ міровой псторіп исходъ: “Мы выходимъ изъ войны, по вынуждены отказаться отъ подписанія мирнаго договора”. Большевистское правительство “ие желаетъ воевать съ народомъ Германіи... и вкладываетъ свое оружіе въ ножны”... “Россійскимъ войскамъ отдается приказъ о полной демобилизаціи по всмъ линіямъ фронта”... “Защита его ввряется германскимъ рабочимъ”.

Небывалый въ міровой исторіи жестъ былъ сдланъ. Что, въ самомъ дл, значитъ гибель милліоновъ людей, цлой страны, разъ жестъ красивъ?

Но прозаически безпощадные нмцы не дали ему даже эффектно закончить этотъ жестъ: перемиріе кончилось, — заявили они, — и, разъ миръ не заключенъ, нмецкія войска продолжаютъ наступленіе. Нмцы берутъ городъ за городомъ, не встрчая никакого сопротивленія. Большевистскіе комиссары, поручивъ защиту русскаго “соціалистическаго отечества” нмецкимъ рабочимъ (одтымъ въ солдатскіе мундиры), первые показываютъ пятки.

Пришлось,' не закончивъ жеста, вернуться. Троцкій, не читая (опять эффектный жестъ!), подписываетъ условія мира, еще гораздо боле тяжкія и унизительныя, чмъ первыя.

Дипломатическая карьера Троцкаго закончилась. Короткое время онъ былъ еще продовольственнымъ Циктато-ромъ, усплъ объявить “безпощадную” войну мшечнп-камъ п скоро сдлался военнымъ министромъ.

Одновременно съ принятіемъ условій “архитяжкаго мира” (слова Лепина) большевики іпхорадочно берутся за организацію “Красной Соціалистической Арміи”. Сначала она носитъ характеръ добровольческой, и на службу принимаются со строгимъ разборомъ. Впослдствіи, съ расширеніемъ военныхъ операцій, она превращается въ обычную буржуазную армію съ мобилизаціей всего способнаго къ ношенію оружія населенія и съ суровыми карами для всхъ, уклоняющихся отъ военныхъ обязанностей, къ какому бы классу они не принадлежали.

Съ назначеніемъ Троцкаго военнымъ министромъ это превращеніе идетъ ускореннымъ темпомъ. Выборы офицеровъ, всякіе митинги солдатъ и “повзводныя” обсужденія боевыхъ операцій и дйствій начальства (не говоря уже о “братаніи” и ир.), при помощи которыхъ большевики такъ успшно разрушали армію Временнаго Правительства, — все это теперь строго преслдуется. Вво-