Тротуар под солнцем

И все же на стенках и навесах, точно на экране, мелькают загадочные кадры. Часто-часто мигают на камне и на дереве. И ритм их – совсем современный. Невозможно представить себе, что точно то же самое происходило сто, двести лет назад. Кажется, тут доведены до крайности все самые абстрактные изыски новейшей живописи и кинематографа. Какая-нибудь причуда эстетского кино, но и что-то большее. Не может быть таких талантов у обычной воды и солнца. Нужно еще обрамление, которое, возвысив их природу, перенесло бы кристаллизованное изображение водного блеска на другую поверхность. Мостки с навесом и есть такое обрамление. Возможно, как раз потому, что это чисто утилитарная постройка, приспособленная всего-навсего для стирки белья под укрытием. Во времена прачек эта бесплотная световая пляска как бы служила шуточной наградой за изнурительный труд, чуточку скрашивая его. Сегодня же, когда никто здесь давно не трудится, стоя коленками на камне, в таинственной красоте этого непрерывного движения чудится какой-то упрек. Мы ездим в далекие края, за моря и океаны, в поисках диковинок и чудес, желая насладиться прекрасными пейзажами или музейными полотнами. А чудо всегда было здесь, рядом, в этом заброшенном уголке, в виде постоянно угасающего и бесконечного воспроизведенного неосязаемого образа.

* * *

Прохожие делятся на тех, кто смотрит, и тех, кто притягивает взгляды. Есть еще деловитые. Таким не позавидуешь. Они идут по улице, но их тут все равно что нет. Оживленно жестикулируя, всецело поглощенные разговором по мобильному телефону, они утрясают планы, назначают встречи. Вряд ли окружающее хоть как-то остается в их разгоряченном мозгу. И липы на бульваре Распай, должно быть, вытесняются огорчением из-за отложенного заседания. Правда, это не относится к разнорабочим. У парня, который сгружает пивные бочонки у бокового входа в кафе, работенка, что и говорить, нелегкая. Однако наверняка у него если не душевные, то, по крайней мере, довольно теплые отношения с хозяином заведения. А официантке он бросает на ходу: «Ты, как всегда, у нас красавица!» Это сказано без всякой задней мысли, он спешит, вот он уже, так и не сняв перчатки, снова залез в свой фургон. Деловитым людям некогда общаться. Их зовет долг, все остальное второстепенно.

Те, кто притягивает взгляды, порой смешны, но это всегда герои. Их выбор – совершенство. Без всяких скидок и поблажек. Вот, к примеру, очень яркая девица, тоненькая, как соломинка, в босоножках на шпильках, джинсиках в обтяжку и черной футболке с серебряным узором. Немыслимая прическа – красный, веером, бант в копне мелкой спиралью завитых волос. Широко раскрытые глаза устремлены вперед и вдаль. Фигура, манеры, причудливый вид – все рассчитано на то, чтобы ее заметили, на нее обернулись. Но сама убедиться, действует ли приманка, она не может – это все погубит. Взгляни она хоть искоса на тех, кто должен на нее глазеть и восхищаться, – и игра, считай, проиграна. Такие уж правила! Она желает, чтобы на нее смотрели. Но видеть, что на нее смотрят, ей запрещено. В этом спектакле есть какая-то нелепая натужность. И, как ни странно, бегун, протрусивший мимо девицы в другую сторону, мало чем от нее отличается. Бежит по городу, на хорошей скорости, ничуть не задыхаясь. Если б цель его была чисто спортивной, зачем бы он стал упражняться на улице, где полно народу, – ведь есть столько парков для уединенных тренировок! Но ему тоже нужно видеть отражение своего молодечества в глазах прохожих, и он бежит, едва не задевая их, чтобы показать свое умение лавировать, сосредоточенный, величавый, быстроногий.

Завидуем ли мы им, тем, на кого все смотрят? В какой-то степени, конечно, да, иначе, им на горе, мы просто бы не замечали их. Впрочем, не они и не деловитые достойны настоящей зависти. Больше всего удовольствия на улице получают те, кто смотрит по сторонам. Надо устроиться где-нибудь на солнышке или в тени. Слиться с окружающим. Исчезнуть. Для этого есть множество удобных мест: скамейки, ступени. Или открытые кафе – что совсем роскошно. И хорошо, если ты немолод. Так что уже не годишься для флирта, хотя еще не вызываешь жалости, и не засоряешь эфир помехами вожделения. Тогда ты можешь раствориться и стать кем-нибудь.

Например, вон той парочкой. Они держатся за руки. Он не особенно красив и явно моложе ее. Лет на десять. У нее привлекательная, оригинальная внешность. Искусный макияж. Он перекинул куртку через плечо и что-то рассказывает без умолку – наверное, про свой карьерный рост. Она же хоть и смотрит на него, но не очень-то слушает. Улыбается тому, что все так хорошо, идет с ним рядом, глядя в лицо и пропуская мимо ушей все, что он говорит. Улыбка счастливая и размягченно-усталая, как будто женщина не вполне уверена, как будто убеждает себя ловить удачу – почему бы и нет, ведь жизнь ее не слишком баловала. Не упусти момент – так и рвется с ее губ, но опыт говорит обратное: зудят старые раны. Ей вспоминаются стихи, которые учили в школе: «Жизнь течет лениво как надежда вдруг нетерпелива».[4]