Трубач на коне

В Нежине, тихом провинциальном городке, казалось, все друг друга знали. В нем были свои приметные люди: герои, инвалиды, юродивые. В моем детском понятии без них город не существовал. Его приметами были также Школа высших наук, Гоголевская улица, графский сад, речушка-лужа под названием Остер, в которой мы купались и бесстрашно ныряли в ее мелководье.

Нежин имел свои неповторимые запахи: соленых огурцов и сельдей, стоявших в деревянных бочках на улицах, дегтя от сапог горожан и тележных колес, пыли немощеных улиц... Но нежинские огурчики царили надо всем и всюду.

Героем и грозой города был брандмейстер пожарной команды Сашко Подольский, крепкий, красивый мужик. Когда в упряжке лошадей везли бочку с водой тушить пожар, Сашко стоял на приступке несущейся телеги в бронзово-золотистой каске, а стоявший по другую сторону трубач играл тревогу. Это было яркое зрелище с сильным театральным эффектом. Горожане шарахались в стороны прочь с дороги, провожая с разинутыми ртами удаляющихся героев.

Сашко Подольский был еще и музыкантом, он играл на баритоне в оркестре пожарной части, которым руководил мой отец. Сашко дружил с отцом, иногда брал его с собой, когда ходил на бойню. Все городские двери были открыты для Подольского, он был стражем и хозяином. Когда отец возвращался домой с бойни, мы угощались мясом и ароматным супом, который вкусно готовила мама. Лакомством для нас было сало - основной продукт украинцев. Хотя по национальным традициям евреям есть его запрещалось, тем не менее, мы выросли на сале, и до сих пор оно - мое лакомство.

Другим героем Нежина был фельдшер Бобок. Этот изумительной отзывчивости, доброты и одаренности человек был доктором города. Он лечил все: принимал роды, делал хирургические операции. У бедных людей он денег не брал, но явиться на помощь мог в любое время суток.

Ростом ниже среднего, он был чуть полноватый человек с круглым улыбчивым лицом и запорожскими усами с опущенными вниз кончиками. В руках у него всегда был саквояж с нужными инструментами, градусником и микстурами. В нашем доме он бывал неоднократно.

Лечил детские болезни. Однажды спас маму, вскрыв нарыв на ноге величиной с кулак и освободив ее от тяжких мучений.

В Нежине жила еще одна приметная личность - Голда Пинус, подруга нашей мамы. Она принадлежала к городской интеллигенции, была учительницей. Приметность ее состояла в том, что руки и ноги у нее были вывернуты - пятки ног были впереди, а пальцы сзади. Так же были вывернуты и кисти рук. Несмотря на ее инвалидность, она работала, помогала учить детей и нас в том числе. Она была чисто и аккуратно одета, в рукаве ее платья всегда виднелся кончик белоснежного платочка. Походка была медленная и трудная, ее приветливое лицо было покрыто тонким волосяным пушком. Голда была человеком сильной воли, никогда не жаловалась на судьбу и даже воспитывала приемную дочь. Такая жительница города была символом мужества и человеческой красоты. Инвалидность ее не замечали, так красива она была душой.

Всем известен был и упитанный, болезненно опухший парень лет 20, умственное развитие которого приостановилось где-то на уровне 5-летнего ребенка. Это был юродивый нашего города по имени Велька. Он тоже занимался делом, и работа его очень нужна была горожанам. Велька разносил питьевую воду в ведре и поил жаждущих из металлической кружки, ведь тогда не было на улицах прохладительных напитков и специальных аппаратов. Велька бродил по городу с ведром и голосил: "Кому воды холодной-и-и..." За услуги ему бросали монетки, и никто над ним не смеялся, ведь он работал. Когда его спрашивали: "Белька, где твои деньги?", он отвечал: "Все на сдачу ушли". И снова звучало: "Кому воды холодной-и-и?" Последнюю букву "и" он распевал и делал на ней ударение.

Население Нежина было весьма интернациональным: украинцы, русские, евреи, цыгане и даже китайцы. В последней группе жителей я заметил одну необычную особенность. Китайские женщины носили на ногах деревянные колодки, ограничивающие рост их ступней. Эта, по- видимому, древняя религиозная традиция, с моей точки зрения, была ужасной, делающей походку женщин похожей на мучительное передвижение инвалидов.

С началом коллективизации и отмены нэпа на смену хозяйственному расцвету пришло насилие и мрак. У крестьян стали отнимать землю и скот - это называлось раскулачиванием. Люди защищали свое хозяйство, нажитое потом и трудом. Полилась кровь. Убитые были и с той, и с другой стороны. Нам внушали, что мы живем плохо, потому что кулаки не отдают свой урожай и скот, поэтому их надо бить.

Теперь наш городской оркестр чаще звучал на похоронах, чем в городском саду. Однажды и меня взяли на похороны. Я играл на тарелках. Папа сказал: "Сынок, это совсем несложно: ударяй в тарелки три раза подряд на каждый шаг, а на четвертый - пропускай удар". Разъяснение я понял с полуслова. Мальчишки с завистью наблюдали, как я среди взрослых шагал в составе оркестра. Это был мой первый в жизни заработок - не помню, кажется, получил рубль или три.