Трубач на коне

Среди концертов на острове Хоккайдо один мне запомнился на всю жизнь. Концерт организовало городское музыкальное общество, руководство которого обратилось ко мне с просьбой разрешить больным детям из местного пансиона присутствовать на концерте. Конечно, я согласился - какие могли быть возражения!

Перед первым рядом партера, на циновках, расположились ребятишки лет от 8 до 15. Около каждого ребенка сидела поддерживающая его женщина. Дети были инвалидами, они плохо удерживали равновесие, движения рук и головы были неестественными. Однако они с восторгом воспринимали музыку! Свою реакцию они не могли выразить аплодисментами, а как-то неловко помахивали одной рукой, теряя от этого равновесие, и, бывало, валились на бок.

В течение всего концерта мое внимание было приковано к этим ребятишкам. Играя, я думал о них: обреченные, конечно... Но их счастливые лица, восторженные глаза не располагали к мрачным настроениям. После окончания программы я продолжал играть. Им понравился „Неаполитанский танец" Чайковского, с восторгом слушали они самую популярную в Японии песенку „Сакура", Серенаду Шуберта... Я готов был играть бесконечно, только бы продлить минуты их детского счастья.

В Японии принято получать автографы на специально отпечатанных карточках. Обычно это делается после концерта за кулисами. Но здесь ко мне обратились с просьбой от больных детей, они тоже хотели получить автограф, но для этого нужно было подойти к ним. Они по-прежнему все сидели на своих местах в зале и тянули ручки с карточками. Я наклонялся к каждому и, чтобы расписаться, пытался опереться на коленку или плечо ребенка. Но ни коленки, ни плеча не было - прощупывалась только неровная жесткая конструкция. Одна из нянь подсказала, что карточку надо приложить к спине ребенка, там была гладкая пластина. Холод прошел у меня по коже. Ребята ко мне буквально прилипали, протягивали руки, удерживали за фрак. Я каждого обнял, поцеловал, еле сдерживая ком в горле...

Название страшной болезни я не запомнил. Это было что-то вроде пострадиационной сухотки, разрушение скелета человека. Но меня потрясло то, каким вниманием и заботой окружены дети, если их не только лечат, но и носят на концерты, чтобы вселять надежду, не лишать общечеловеческих радостей.

Закончились мои гастроли концертом-фильмом по телевидению. Сценарий был тщательно разработан и расписан в специальном книжном томике, который был в руках у всех участников - осветителей, бутафоров, постановочной группы... Единственная репетиция продолжалась меньше часа, но все знали, что и когда надо каждому делать и как все будет. В этот же час сыграли с оркестром и незнакомым мне молодым японским дирижером пять сочинений малой формы, которые специально к этой передаче были инструментованы и расписаны без ошибок.

В сценарий фильма вошли картинки японской жизни с демонстрацией выставки кимоно, и моя встреча с девушками -участницами национального конкурса красоты. Включен был в фильм и дуэт с известным исполнителем на народном инструменте саму се. Мы сыграли с ним в унисон народную японскую мелодию, знакомую мне по опере „Чио-Чио-Сан". Весь фильм вели известная японская актриса и композитор Акитагава.

Фильм этот записали мои друзья, супруги Синагава, и прислали мне копию. К концу гастролей меня узнавали на улице.

Кругосветное путешествие В 1979 году оркестр Большого театра поехал в Японию с симфоническими концертами. На этот раз мне предложили поехать в качестве солиста. А причиной этого было условие, поставленное импресарио Нисиокой перед Госконцертом, чтобы „для гарантии успеха" Докшицер участвовал в концертах оркестра как солист. Прошлогодние успешные гастроли мои в Японии были еще памятны местным слушателям.

Нашему коллективу, руководимому Юрием Симоновым, предстояло соперничать с оркестром Берлинской филармонии во главе с Гербертом фон Караяном, концерты которого были назначены на это же время другой конкурирующей японской фирмой.

Концерты прошли довольно успешно. В шести концертах я сыграл „Рапсодию" Гершвина.

После этого я должен был поехать в США, где ранее было запланировано мое турне.

Предстоял перелет через Тихий океан в Америку, а возвращение домой - через Атлантику с пересадкой в Лондоне. Таким образом, я совершил путь вокруг земного шара.

Из Токио я улетел в день свирепого тайфуна. На улицу выходить было опасно. Дождь и сильнейший ветер сносили людей, выворачивали зонтики. Наземный транспорт двигался со скоростью не более 20-30 километров в час, а воздушные дороги, построенные в Токио для улучшения организации движения на высоте крыш невысоких домов, были, как обычно во время стихийных бедствий, закрыты. На дорогу в аэропорт ушло вдвое больше времени, чем обычно.

Опоздание на трансатлантический рейс означало неопределенно-долгое ожидание в аэропорту.

Конечно, обо мне позаботились бы, как о транзитном пассажире, но встречающие меня в Нью- Йорке должны были приехать из Кливленда, где у меня по плану был первый концерт.