Трубачи. Повесть о воинах 276-й трубопроводной бригады

Алексей вынул из кобуры пистолет (офицеры-танкисты имели личное оружие – пистолеты «Макарова») дважды выстрелил в потолок. Посыпались остатки побелки, и практически в это же мгновение Юра врезал лейтенанту по физиономии. От такого удара тот отлетел в угол. Юра спокойно забрал у него пистолет и вышел в коридор. Зашли двое бойцов, забрали лейтенанта Алексея, и через несколько минут раздался гул танка, постепенно удаляющегося от нашего поста. Федотов зашел в комнату ровным и спокойным голосом сказал: «Гена, не обращай внимания на этого придурка, это уже не первый раз. У него с головой плохо, особенно когда выпьет, а пьет от страха. Хорошо, что никого не зацепило, стены из глины и пуля не срикошетила».

Потом Юра мне рассказал, что Алексей очень кичился своими связями и в Афганистан попросился ради карьеры. Он окончил в 1981 г. ташкентское танковое училище и после окончания полгода прослужил в учебном центре н.п. Чирчик, находящемся в 30 км от Ташкента. За полгода службы в Афганистане он не участвовал ни в одной операции, но был награжден Орденом «Красная звезда» за успешные действия по охране участка дороги на котором мы находились. Фактически, он получил орден за повседневную деятельность. На этой почве между Алексеем и Юрой постоянно возникали конфликты, Алексей пытался показать свое превосходство, зная, что у Юры достойный боевой опыт, а у него только амбиции. Забегая вперед, скажу, что через полгода Алексей получил контузию и после госпиталя был отправлен в Союз. Дальнейшая его судьба мне не известна.

Утро в Афганистане было особенным временем. Из-за гор медленно поднималось солнце, и только-только его первые лучи начинали возникать, как природа тут же переходила из состояния покоя в движение. В эти утренние часы слышались призывы муллы к утренней молитве, и ничего не напоминало о войне. Тишина была обманчивой. Проходил час–полтора, и треск автоматной очереди мог прервать чью-то жизнь.

Каждое утро танкистам на пост привозили завтрак и питьевую воду. Приезжал танк, с грохотом разворачивался на небольшой площадке перед зданием, выгружался бачок-термос с кашей, термос с чаем и бак с водой. Бойцы завтракали, и около семи часов утра два танка из трех выдвигались в подготовленные в виде окопа места боевого охранения дороги. Мы готовили себе пищу самостоятельно из расчета выделенного провианта на десять дней на восемь человек.

Один из прибывших с завтраком танкистов явно выделялся своим внешним видом и колоритом. Боец выглядел старше своих лет, лицо было загорелое, немного землистого цвета, шлемофон залихватски закинут за голову. Он по-дружески поздоровался с Юрой Федотовым, распорядился с завтраком, и пока бойцы доставали чашки и ложки подошел ко мне, представился: «Старший сержант Козырев». Пожав его протянутую руку, я сообщил как меня зовут и что являюсь взводным трубачей. Шустрые глаза ст. сержанта говорили о многом. Ему явно хотелось поговорить со мной, и он не знал с чего начать.

– Можно на ты? – начал он разговор. – Мы ведь, наверное, ровесники.

– В общем да, – сказал я. – О чем ты хочешь спросить?

– Ты, наверное, недавно из Союза? Как там на «гражданке»?

Ответить односложно было непросто. Хорошо или как всегда? Да и не это его волновало: хотелось домой, навоевался, и дембель был не за горами. Поговорив несколько минут обо всем и не о чем существенно, ст. сержант немного прищурил глаза и сказал:

– Лейтенант, видишь сопку напротив?

– Ну да, – ответил я.

– Тебе когда на дембель?

– Если доживу, то в 2001 году будет 25 лет выслуги, а что?

– Вот и смотри, твой дембель только поднимается в эту гору, а мой уже спустился.

Эти его слова, наверное, грели его сердце, что ему осталось немного, и он скоро оттуда уедет. Мне эти слова тоже запали в душу, ведь он был прав. Старший сержант Козырев (по прозвищу Козырь) похлопал меня по плечу: «Давай, лейтенант, еще увидимся». После он дал команду сворачиваться с завтраком и, загрузив бачки из-под пищи, прыгнул в танк, который с грохотом и лязгом гусениц выехал с нашего поста.