Трубадура

- Кос, на треньку сегодня не опаздывай! – раздался бодрый голос Дерягина. – Матуш в ударе, все оглохли уже.

- Понял, - коротко ответил Степа. Переключать звук уже смысла не было. – Сейчас вещи брошу и через полчаса буду на месте. Я сегодня переезжаю, забыл?

- Ну с новосельем, Кос! – хохотнул Данька. – Давай, дуй в темпе.

- Кос? – Тура проявляла умеренное любопытство. – Как это соотносится с Кузьменко Степаном Аркадьевичем? Что, у тебя два паспорта?

- Паспорт один, не переживай. Потом рассажу, я на тренировку опаздываю.

- Беги, деловой, - усмехнулась она. – Держи, - на узкой белой ладони лежали ключи. – Твой комплект.

- О, спасибо!

Ладонь убрали за спину.

- Деньги вперед.

Степка пару секунд выжидающе смотрел на девушку. Да ладно, все нормально, видно же, что люди порядочные.

В ее руки легли несколько купюр, в его – ключи.

- А расписку?

- Ты же не тренировку торопишься, - сладко улыбнулась Тура. – Вечером будет расписка. В обмен на рассказ, почему ты Кос. А не Кокос.

Степка чертыхнулся. Так его тоже иногда называли. Ладно, это все не срочно и можно отложить на потом.

- Давай тогда. До вечера.

- Удачи, - кивнула она.

Тура смотрела вслед высокой стройной широкоплечей фигуре, удалявшейся по длинному коридору к входной двери.

- Погоди! - вдруг бросилась вслед.

- Чего? – он обернулся. У него девичьи кудри и девичьи же глаза. На контрасте со всем остальным чисто мужским - рост, плечи, рот, вся фигура - смотрится… странно. Забавно.

- Покажу, как замок отрывать-закрывать. Он у нас капризный.

Уже запирая дверь за их новым – хотя у них ранее и не водилось других – жильцом, Тура подумала, что он - перемена все-таки со знаком плюс. Во-первых, деньги. Во-вторых, в квартире появился человек, на которого просто приятно посмотреть. А в-третьих, он нормальный. Какой-то удивительно и по-хорошему нормальный. А этого в жизни Туры ой как не хватало. Не хватало с самого рождения. Чего-то простого, нормального и правильного. Так что может быть, ее падение на серый асфальт и слезы от усталости и обиды оказалось переменой к лучшему. Небольшой, но все-таки позитивный вектор в ее сплошной, без перерыва, борьбы. То ли с чем-то, то ли за что-то.

Главное, чтобы у Елены кукушку не сорвало. А это может случиться запросто. Ну да ладно, жизнь покажет.

*

Вернулся Степка с тренировки аккурат к вечернему чаепитию. Он тогда еще не знал, что таковое чаепитие было не просто вечерним, а с приставкой «еже-».

- Степан Аркадьевич, здравствуйте!

Как и все люди с ослабленным слухом, профессор говорил громко.

- Добрый вечер, - вежливо ответил Степан, осторожно спуская сумку с плеча. Плечо ныло - Матуш их сегодня гонял с особым цинизмом.

- Проходите к столу, мы как раз вас и ждем!

Степке удалось не показать своего изумления.

- Спасибо большое. Сейчас только сумку разберу – я после тренировки.

- Понимаю, - энергично кивнул Дуров. – Пять минут мы легко еще подождем.

За спиной деда Тура развела руками.

Стол был сервирован именно для чаепития – заварочный чайник под уже знакомой тряпичной птицей, чашки, масленка, сыр, печенье, конфеты. Степка с тоской оглядел всю эту красоту и поправил от шеи влажные волосы. Ему бы сейчас чего-нибудь посущественнее.

- Знаете, я там курицу купил по дороге…

- Куру, - поправил его Дуров.

- А, ну да, куру, – все никак не мог привыкнуть к местному диалекту. – Так я сейчас разогрею, хорошо?

- Вы же после тренировки и голодный? – проявил чудеса сообразительности старый профессор. – Турочка, предложи молодому человеку ужин.

И спустя десять минут Степан с отменным аппетитом уминал гречку с тушеной говядиной и овощами и слушал пространный рассказ Дурова. Если так кормить будут – готов каждый вечер слушать – и все равно про что. Сегодня, например, в честь новоселья, Степу знакомили с научными и иными достижениями Павла Корнеевича. Степан даже пару знакомых слов услышал - все же курс общей физиологии человека им читали.

В общем, Степка ел, профессор вещал, Тура молчала. И молча же выдала Степану добавку - когда он поймал себя на попытке вычистить тарелку с густым соусом куском хлеба. Давно просто не ел такого простого, вкусного и домашнего.

- А вы это зря постеснялись, Степан Аркадьевич, - заметил Дуров, когда внучка со Степиной тарелкой вышла из комнаты. – Дочиста все съесть – это не стыдно.

- Я тоже так считаю, - согласился Степан. – Особенно если очень вкусно.

Он обратил внимание, как Павел Корнеевич сметал крошки от печений себе в ладонь и отправлял в рот.

- И правильно, - кивнул Дуров. – Нельзя еду оставлять на тарелке. У нас в роду, знаете, все мужчины были как вы – ростом, я имею в виду. Флотских много было. А я - изволите видеть, – развел руками. – Метр пятьдесят девять. Потому что тридцать третьего года рождения. Блокада. Голод.

Степан не нашелся, что сказать. А тут ему принесли добавки. Тарелку он вычистил хлебом до блеска.

За чаем разговор шел о семье Дуровых. Сначала Павел Корнеевич рассказывал о женщинах старшего поколения – своей супруге и сестре, в самых теплых выражениях. Потом переключился на дочь.

- Леночка сегодня на дежурстве, увы, не составит нам компанию.