Трубадура

Рассталась пара вполне довольная друг другом. Правда, представление о том, что будет происходить в одной коммуналке Адмиралтейского района, у них сильно разнилось. Кардинально даже.

Елена восхищалась этим мужчиной, он был ей нужен, необходим. Он говорил прекрасные вещи, будоражил ее воображение, был богат и умен. Остальное ее не интересовало.

Мужчина же был заинтересован совсем не в ней.

*

На Питер упала метель. Или напала - так точнее. Злая, порывистая, декабрьская. Питерская. Степан наблюдал метель из окна такси. В машине тепло, и мягко поет «Ретро FM» про «на дальней станции сойду». Через несколько часов Степа тоже сойдет на очень дальней отсюда станции.

В стекло зарядило снегом – словно огромная невидимая рука кинула прицельно снежок. Степа даже вздрогнул. И поежился. Несмотря на тепло салона, вьюга за стеклом вызывала озноб.

- Шоб у меня с женой так стояло, как Московский сейчас стоит! – с неповторимым одесским выговором выругался таксист. – Час тут прокукуем. Во сколько-таки рейс, вы сказали?

- В восемь сорок.

- Восемь сорок - не семь сорок, успеем!

Смешно мужик пошутил. Но смеяться не хотелось. Или не достало сил. Вдруг.

К тому моменту, когда машина добралась до Пулково, Степе было уже конкретно нехорошо. Но он еще питал надежды и иллюзии. Что просто творогом траванулся. Что в машине укачало. Что это…

- Грипп, - вынес безжалостный вердикт Кароль. – У него тридцать девять и одна.

- Твою мать, Кузьменко, ты нашел, когда болеть! – привычно заорал Матуш. В ответ Степа совершенно без злого умысла и абсолютно неконтролируемо блеванул тренеру прямо под ноги. Немного полегчало.

- Черт… - это убедило Матушевича лучше всяких слов. – Артур, может, его в больницу? На замену я Трифонова оставлю. Или Панкратова. А Кузьменко что-то выглядит совсем неважнецки.

- Я в порядке, - прохрипел Степа.

- В полном, ага! – врач шлепнул его по спине, и Степан едва сдержал еще один рвотный позыв. - Так, Кос, слушай, - Кароль принялся что–то чиркать на невесть откуда взявшемся листе бумаги. – Лечение я тебе распишу. Сейчас выпей это, - в крышке термоса уже размешивали какой-то порошок. – Пей. А потом такси вызови.

- Точно в больницу не надо? – Матуш подозрительно смотрел на своего бледного либеро, который мелкими глотками пил приготовленное врачом лекарство. – А то сейчас-то я выкручусь. А после Нового года у нас…

- Оклемается! - беспечно отозвался Артур. – Это желудочный грипп. Главное – правильный питьевой режим и покой. Через неделю будет как новый.

- Я прилечу, если что… - Степа вернул крышку Артуру. Пальцы постыдно дрожали почти альцгеймеровским тремором.

Матушевич лишь рукой махнул обреченно и буркнул что-то под нос.

- Лежи дома и читай общую неврологию, - беззлобно отшутился врач. – В этом году у тебя игра закончилась. Вызывай такси, а мы пошли на регистрацию.

Впрочем, вопреки собственным же словам, Артур проводил Степку до такси, помог дотащить сумку, проконтролировал указанный водителю адрес и на прощание проверил пациенту пульс. А дальше Степа провалился в сон.

*

Этот вечер мало чем отличался от любых других, разве что погодой. Еще с утра в голове внезапно оформилась мысль, что совсем не гуляет и вообще никуда не выходит. Дом-работа-магазин-дом – вот и весь маршрут. Но к вечеру эта мысль трансформировалась в другую. Погода гадская до безобразия, и усталость валит с ног. Поэтому – по стандартному маршруту.

Дома она, как обычно, заглянула к деду, но он уже лег спать. Привычка многолетняя – отбой в восемь, подъем в пять. Ну и отлично. Даже есть не хотелось. Спать-спать-спать.

Тура толкнула дверь и замерла на пороге от изумления тем, кого увидела в своей комнате.

Это замешательство стало для нее роковым.

Кадр шестой. Ларс фон Триер

Кадр шестой. Картинка кажется абсурдной, как в фильмах фон Триера. Но в жизни и не такое бывает. Увы – уже не от Ларса, а от меня.

Степан с трудом сообразил потом, кто, что и где – когда водитель разбудил. Пришлось оправдываться даже. Что нет – не пьяный, не обдолбанный, просто вирус, вот деньги. Был, наверное, убедителен – потому что таксист сумку ему выгрузил и до парадной донес. И пожелал быстрее поправиться. А потом уехал. И надо как-то собраться с силами и втащить себя и сумку на третий этаж. По этим огромным дореволюционным пролетам.

Квартира встретила темнотой и тишиной. Который час - да кто ж его знает, сам Степан и в пространстве, и во времени потерян. И темнота эта. Полярная питерская ночь. Те-мно-та.

И хрен с ней. Сейчас еще порошка накатит: Артур сунул в карман – и спать-спать-спать. Тем более, в квартире тоже все спят. Похоже на то очень.

Сумку оставил в коридоре – сил нет тащить в комнату. Ему бы до кухни дойти и чайник поставить. Но на половине дороги решил, что к черту все. Сон – лучшее лекарство. Спать, спать, спать.