Трубка снайпера

Ярко светило солнце, зрели в садах яблоки, шумела детвора на совхозном пляже. А неподалёку, на берегу озера, высился монумент в память героев, павших в боях за Родину. Здесь покоился верный боевой товарищ Номоконова, бурят Тагон Санжиев.

Опустившись на колено, постоял у памятника охотнику и солдату Семён Данилович, надел фуражку, отошёл прочь. Старика торопили, а он долго ещё ходил по давно засыпанным траншеям, по распаханным полям, по буграм и ложбинам, осматривался и шевелил губами.

— Тут, — вдруг сказал он Репину. —Помнишь, оружие просил у тебя? Бывший командир снайперского взвода непонимающе смотрел на маленькую сосенку, выросшую рядом со старым пнём.

— Двадцать лет дочке, — потрогал ветви сосенки Номоконов. —

После войны выросла. Вот здесь, в воронке, моя винтовка хранится. №2753. Забыл?

Поразился полковник Репин, не поверил следопыту. Принёсли лопату, и на небольшой глубине нашли странный свёрток. Две половинки дубовой коры, связанные проволокой, перепревший холст, а внутри, густо смазанный не высохшим ещё пушечным салом, тускло блеснул ствол.

Так оказалась винтовка № 2753 в музее Советской Армии. Это она, отлично сработанная рабочими-туляками, спела в руках зверобоя — бесстрашного защитника социалистической Родины — свою гордую лебединую песню.

…В Москве во Дворце пионеров на Ленинских горах проходила заключительная встреча ветеранов. Свои стихи и поэмы, посвящённые героям 163-й стрелковой, читали литераторы-фронтовики А. Исбах и М. Матусовский. Бурей аплодисментов разразился зал, когда председательствующий попросил Семена Даниловича Номоконова рассказать, как он живёт сейчас, что делает.

Внимательно слушали люди нескладные, но правдивые слова.

Испугался было он, Номоконов, когда исполнилось 60 лет. Топор и винтовка стали плохо слушаться израненных рук. Что делать дальше? Только забыл, видно, в какое время живёт. Это при царе, при кочевой жизни, никому не нужны были люди, потерявшие здоровье, ловкость и силу. По ходатайству Читинского облисполкома ему, бывшему снайперу, назначили пенсию республиканского значения. А тут новая радость: присвоили звание Почётного солдата. Воины округа и трудящиеся из разных уголков области наперебой зовут его к себе, и новым содержанием наполнилась жизнь. Номоконов может доложить своим сослуживцам: он проводит важную военно-патриотическую работу среди молодёжи.

И съездить на охоту находит время. Любому гостю он может показать огромную мохнатую лапу зверя, добытого прошлой осенью. Этого медведя и, наверное, не последнего, выследил и взял один. Нет былой зоркости, но остался опыт.

Горячо аплодировали собравшиеся, обнимали Почётного солдата, приглашали в гости.

Уезжая из Москвы, Семён Данилович пришёл — на Красную площадь, в Мавзолей Ленина и поклонился праху самого дорогого человека.

А время бежит и бежит

Сейчас у Номоконова целая коллекция курительных трубок. Сородичи-тунгусы, а также друзья-буряты, навещающие его, просят принять в подарок, а иногда незаметно для хозяина «забывают» свои курительные трубки — самые лучшие и самые дорогие. Как-то получил Семён Данилович небольшую посылку из Монгольской Народной Республики и, раскрыв её, опять ахнул. На дне ящичка, среди скромных подарков, лежала изящная полированная трубка с изображением всадника на остове. Свою курительную трубку с плавным остовом прислал бывшему снайперу старый ленинградский рабочий Семён Владимирович Остряков. Долго любовался Семён Данилович и «капитанской трубкой» с якорем на колпачке — её прислали моряки с Н-ского крейсера Тихоокеанского флота. Со станции Шилка прислал в подарок Номоконову свою курительную трубку участник гражданской войны, бывший красный партизан Н. И. Забелин. Из Кемерово пришла трубка от бывшего солдата А. Белкова. О человеке с героической жизнью прослышали и китайские студенты, проходившие некоторое время тому назад практику на одном из рудников Забайкалья. Тоже большой крюк сделали— навестить приехали бывшего снайпера. А когда прощались, приложили руки к сердцу и протянули фарфоровую трубочку, поклонились. «Герою освободительного похода в августе 1945 года, — написано на ней тушью иероглифами. — От друзей». Семён Данилович иногда покуривает из этой трубочки, хитровато щурится, любуется дорогим подарком. Нет, не стираются на ней иероглифы об освободительном походе, въелись они в фарфор, не сгорят. Однажды выпала эта трубочка из рук бывшего снайпера — о чём-то задумался, видно, он. Да только не разбилась. Поднял её Почётный солдат, погладил своими крючковатыми пальцами, обожжёнными разрывной японской пулей на Хингане.

Некоторые трубки переданы им в музеи. «Трубка мира», к примеру, в которую входит полстакана табака, передана в школьный музей с. Зугалай.

Шлют и шлют люди трубки герою-солдату. Не искурить их, конечно, а на сердце так хорошо. Ему понятен смысл этих подарков.