Трудная миссия

«Я согласен с Вами, — писал он, — что нужно внести ясность, которой сейчас не существует во взаимоотношениях между СССР и Великобританией. Эта неясность есть следствие двух обстоятельств: первое — не существует определенной договоренности между нашими странами о целях войны и о планах организации дела мира после войны; и второе — не существует договора между СССР и Великобританией о военной взаимопомощи в Европе против Гитлера. Пока не будет договоренности по этим двум главным вопросам, не только не будет ясности в англо-советских взаимоотношениях, но, если говорить совершенно откровенно, не обеспечено и взаимное доверие…

Если генерал Уэйвелл и генерал Пэьджет, о которых говорится в Вашем послании, приедут в Москву для заключения соглашений по указанным основным вопросам, то, разумеется, я готов с ними встретиться и рассмотреть эти вопросы. Если же миссия названных генералов ограничивается делом информации и рассмотрения второстепенных вопросов, то я не вижу необходимости отрывать генералов от их дел и сам не смогу выделить время для таких бесед»[19].

Не скрыл Сталин своего неудовольствия и по поводу разглашения секретных сведений, касавшихся переговоров об объявлении Великобританией войны Финляндии, Венгрии и Румынии.

Майский, передавший это послание Черчиллю, рассказывал мне, что английский премьер был просто взбешен.

Нашему послу стоило немалых трудов остудить пыл премьера. В этом ему помог присутствовавший тут же Иден.

На следующий день мы с Майским были у лорда Бивербрука. Он уже знал о реакции Черчилля на послание Сталина. И был этим явно обеспокоен.

— Нельзя допустить, чтобы эта размолвка переросла в серьезный конфликт, — сказал Бивербрук. — На карту поставлено будущее наших народов.

Но дело тут вовсе не в размолвке. В переписке Сталина и Черчилля тех дней как бы сошлись все проблемы и трудности во взаимоотношениях между двумя правительствами, их различный подход к войне с фашистской Германией. Послание Сталина не только задевало самолюбие британского премьера, но и помогало ему понять, что истинная цель английских намерений не секрет для Советского правительства. Послание, как мы полагали, должно было подтолкнуть Черчилля к более решительным шагам на фронте англо-советского содружества. А вот доводить дело до конфликта не в наших интересах. Тут Бивербрук прав.

— Главное теперь — дать остыть премьеру, — продолжал лорд Бивербрук. Иначе он наговорит Сталину резкостей, и это ухудшит отношения.

Бивербрук вместе с Пденом обязался сделать все возможное, чтобы оттянуть ответ Черчилля.

Словом, конфликт между двумя главами правительств был предотвращен. В послании от 22 ноября Черчилль писал Сталину, что кочет работать с ним столь же дружественно, как работает с Рузвельтом. Для ведения дальнейших переговоров английский премьер намеревался направить в Москву Идена в сопровождении военных и гражданских экспертов. В этом послании Черчилль сделал заявление, которое не потеряло своей злободневности и по сей день.

«Тот факт, — писал он, — что Россия является коммунистическим государством и что Британия и США не являются такими государствами и не намерены ими быть, не является каким-либо препятствием для составления нами хорошего плана обеспечения нашей взаимной безопасности и наших законных интересов»[20].

К сожалению, последующие события показали, что Черчилль далеко не всегда следовал этой формуле.

Наконец, Черчилль в этом послании сделал еще один союзнический жест: он обещал, что если Финляндия в течение ближайших 15 дней не прекратит военных действий против СССР, то Англия официально объявит ей войну.

Так был погашен конфликт между главами двух правительств, а заодно и принято решение о визите Идена в Москву.