Трудная наука побеждать

В полдень на командном пункте корпуса собрались старшие офицеры управления. Начальник разведывательного отдела подполковник В. А. Соловьев доложил, что разведчики из 8-й дивизии уже наблюдают сильный бой впереди, в районе совхоза «Ударник». Черный дым от горящих танков поднимается к небу. Из Ахтырки на юго-восток выдвигается большая танковая колонна (позже стало известно, что в ее составе было до 80 танков и самоходных орудий).

После Соловьева свои соображения изложил начальник оперативного отдела полковник А. И. Безуглый. Они касались выполнения только что полученного приказа командарма — выдвинуть вперед 8-ю дивизию генерал-майора В. Ф. Стенина, создать в ее полосе устойчивую противотанковую оборону и подготовиться к переходу в наступление.

То, что мы знали тогда о положении под Ахтыркой, никак не вязалось с приказом ввести в действие только часть сил корпуса. Я позвонил командующему 4-й гвардейской армией.

— Там нет ничего, — ответил генерал Кулик. — Нехай дивизия идет с развернутыми знаменами.

Насчет знамен он, конечно, пошутил, но факт оставался фактом: против бронированного кулака выдвигалась одна развернутая на широком фронте дивизия.

И только поздним вечером 18 августа поступили новые указания, согласно которым уже весь корпус, имея в первом эшелоне 8-ю и 7-ю дивизии, а во втором 5-ю, должен был занять рубеж обороны. Нам сообщили также, что завтра к трем часам пополудни 3-й гвардейский танковый корпус сосредоточится за нашими позициями. Слева и несколько позади нас уступом шел 21-й гвардейский корпус. Таким образом, вся 4-я гвардейская армия как будто бы вступала в дело.

Нет необходимости подробно рассказывать, что было предпринято для выполнения нового приказа. Штаб корпуса оперативно справился с большим объемом работы, вызванной перенацеливанием дивизий.

Сведения, поступавшие в ночь на 19 августа из 8-й дивизии, становились все конкретнее. Бой придвигался к ее переднему краю. Тревожило то, что вступаем в соприкосновение с противником, почти не имея средств усиления. Было только два противотанковых артиллерийских полка.

Днем последовал еще приказ: 8-й дивизии не позднее 17.30 начать наступление в направлении совхоза «Ударник», одновременно очистить от противника северо-восточную окраину Каплуновки. Опять-таки удар должна была нанести одна дивизия на фронте шесть километров.

Если осматривать сверху район, где нам предстояло наступать, то увидишь слегка холмистую равнину, поля и поля с островками мелколесья, кое-где пересеченные ручьями и речушками. Такая местность удобна для действий крупных танковых соединений, но никак не для пехоты, которая готовится навязать этим танковым соединениям встречный бой. Если же к этому прибавить еще недостаток противотанковых средств, а главное — времени для подготовки наступления, то легко понять, что нам было над чем призадуматься.

Это минусы нашего тогдашнего положения. А плюсы? Помимо чисто военных, которые каждый командир, даже в самой невыгодной для своих войск обстановке, стремится создать соответствующей расстановкой сил, были плюсы и общего порядка: хорошая укомплектованность соединений, обученность войск, оснащенность боевой техникой, надежное взаимодействие.

На стол мне кладут армейскую разведывательную сводку. Читаю. Ба! Старые знакомцы: 7-я и 19-я танковые дивизии! 7-я «крестила» нас в июле сорок первого под Витебском, а через боевые порядки 19-й мы прорывались близ Великих Лук. Вот, думаю, и довелось опять повстречаться — только в другом качестве. С удовлетворением отмечаю, что одна из этих дивизий уже сведена в боевую группу. Значит, крепко потрепали. Насчет второй нам придется похлопотать. Что же, теперь это но нашим силам, теперь можно. А то ведь как бывало в сорок первом — навалятся скопом, танковой ордой, проломят оборону и валят по дорогам. Пиликают на губных гармошках, распевают песенку про красавицу Мадлен или про храброго Франца. Русский поход казался гитлеровцам простым повторением пройденного — походов но западноевропейским странам. Да и как не показаться, если у нас на дивизию приходился фронт в 40–50 километров. Не оборона — ниточка. А в полках только по 500–600 штыков. Днем ведем сдерживающие бои, а к ночи — уже окружены.

Просматривая как-то материалы той поры, я взял на выдержку 30 советских дивизий. Из них только 5 избежали окружения, когда отходили на восток. Остальные 25 попадали в окружение и выходили из него от одного до трех раз. Никакой солдат не выдержал бы такого отступления. А наш — смог. Уже в то трудное лето он преподал генералам фюрера жестокий урок настоящей войны, никак не похожей на ту, какую они привыкли вести на Западе.

«Поведение русских в окружении, даже безнадежном, было в корне противоположным поведению их западных союзников. Они не сдавались в плен…» «Тот, кто встретился с русским солдатом и русским климатом, знает, что такое война. После этого ему уже незачем учиться воевать…»