Трудная ноша. Записки акушерки

В акушерстве все «небольшое»: небольшой надрез, небольшой разрыв, небольшое кровотечение – причем под последним может подразумеваться что угодно, от нескольких капель до целого потока. Эвфемизмы – одна из наших сильных сторон: мы быстро учимся все преуменьшать и сглаживать. Жестокость родов и без того очевидна, тут и выдумывать ничего не надо.

Из монитора несется хаотичный перестук, пульс ребенка опустился до семидесяти четырех ударов в минуту – почти вполовину меньше нормы, – и не возвращается в пределы нормы между схватками. Мэри передает мне ножницы. На краю тележки стоит флакон с лидокаином, но сердцебиение плода продолжает замедляться, и у нас нет времени на местную анестезию.

– Черт, черт, черт!

Чей это голос? Пациентки или мой собственный, у меня в голове? Руки у меня трясутся от нервного напряжения и множества чашек кофе, но я ввожу два пальца за кожную перегородку и оттягиваю карман над головкой ребенка, где могу резать, не опасаясь ее повредить. Это называется медиолатеральная эпизиотомия. В действительности же это разрез через мягкие ткани под углом на восемь часов, наносящий серьезный ущерб тазовому дну, но позволяющий облегчить прохождение ребенка через родовые пути. Я ненавижу его делать. Ненавижу резать женщин, причинять им боль, которая не пройдет еще несколько дней, а то и недель, ненавижу то, что через полчаса, если все закончится благополучно, мне придется самой заштопывать этот разрез. Только-только пациентка успокоится, устроив ребенка у себя на груди, как начинается второй раунд: мытье рук, чистый халат, стерильный набор инструментов, изогнутая игла и шелковая нить, которую я держу на весу, готовясь устранить причиненный ущерб.

Я беру ножницы. Новая схватка прокатывается по телу женщины, ребенок пытается вырваться наружу.

– Иисус, Мария, аааааааааа, – хрипит голос.

«Пожалуйста, пускай эти ножницы окажутся острыми», – говорит тихий, но не менее настойчивый голос у меня в голове. – «Пускай этот ребенок появится, наконец, на свет. Пусть все пройдет хорошо». И в самом конце извечная молитва всех акушерок по всему миру: «Пожалуйста, пусть ничего ужасного не случится, и меня не выгонят с работы, и пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пускай мой мочевой пузырь продержится еще хотя бы час, пока я тут не закончу».

Еще нет и четырех утра. Я не спала почти двадцать четыре часа. Ножницы взрезают кожу. Как же я здесь оказалась?

О шарах для боулинга и родах вообще

Впервые о родах я услышала от Майка Каца, серебряного финалиста конкурса Мистер Олимпия 1976 (в категории тяжеловесов) и обладателя множества прочих звучных титулов, как то: Мистер Несокрушимый (девятое место, 1963), Мистер Вселенная (высокий рост, третье место, 1973) и Мистер Америка (четвертое место, 1970). Майк Кац – или мистер Кац, как нам следовало его называть в школе, – ветеран бодибилдинга, преподаватель и хоккейный тренер, в свое время поставивший рекорд по обхвату грудной клетки, 152 см, ходил по школьным коридорам, едва не задевая стены своими мощными бицепсами, которые никак не хотели прилегать к громадному торсу.

Хотя силовые тренировки и наращивание мышечной массы не входили в сферу моих интересов, все ученики обязаны были посещать класс «медицины», который вел – угадайте кто? – мистер Кац. Уроки вертелись в основном вокруг школьной подборки обучающих фильмов, посвященных разным потенциальным опасностям, от употребления алкоголя за рулем до ранних половых связей. Однако гвоздем программы, как ни странно, оказалось видео о родах. Когда наступил его черед, мистер Кац встал посреди класса, торжественно нацелил пульт дистанционного управления на видеомагнитофон, и перед нами на экране, без предварительного вступления в виде рассказа о схватках, появилась непосредственно съемка родов. Телевизор зарябил, а когда полосы прошли, мы увидели увеличенное изображение головки ребенка, вылезающей у женщины между раздвинутых ног. На заднем фоне слышались крики, текла кровь, а головка ребенка становилась все больше, растягивая вульву бедняжки до прямо-таки невероятных размеров. Мальчишки завозились на своих местах, не зная, как реагировать: с отвращением или с восторгом, ведь им, как-никак, продемонстрировали обнаженные женские прелести. Девочки ежились и смаргивали, но не могли отвести от экрана взгляд. Это что же, и есть наше будущее? С нами тоже так будет? Когда уже прекратятся эти крики? А в самом центре, скрестив на груди руки, с блеском в глазах и с торжествующей улыбкой, возвышался мистер Кац.

– Только посмотрите на это, молодежь! Все равно что чертов шар для боулинга!