Трудная позиция

Екатерина Дмитриевна уже сама видела по бодрому настроению дочери, что с ногой и в самом, деле не очень опасно, и готова была расцеловать Вашенцева за его заботу и внимание. Она призналась даже, что совсем недавно в пылу тревоги просила мужа позвать на помощь именно его, Вашенцева.

— Верно, — подтвердил Забелин, выходя из своего кабинета. — Звони, говорит, майору Вашенцеву, и все. А вы тут сами... Это как же получилось?

— Да так, встретились... — замялся Вашенцев. — Степь большая. Мало ли что... четыре километра нести пришлось...

— Спасибо, Олег Викторович, от души.

В суматохе никто не обратил внимания, как далекий, рокочущий гул быстро нарастал за окнами. Лишь когда могучая звуковая волна вплотную прихлынула к стеклам и они мелко задрожали, Андрей. Николаевич сказал с иронией:

— Вот и спасательный экипаж на старте. Летчики знают, когда подать. Им сверху видно все...

Он хотел тут же одеться, спуститься вниз и отправить аэросани обратно, но Вашенцев сказал, что все это с удовольствием сделает сам, тем более что ему уже пора идти, так как надо непременно побывать в дивизионе.

— Благороднейший человек, — сказала Екатерина Дмитриевна, когда Вашенцев исчез за дверью и торопливые шаги его простучали на лестнице. Она помогла дочери снять ботинок и, ощупывая больную ногу, произнесла со вздохом: — Надо же, четыре километра на руках нес...

Надя хотела добавить: «А по какому снегу, мама». Но промолчала.

17

Счастливее всех, наверное, чувствовали себя в этот воскресный день Винокуров и Яхонтов. Сразу после обеда старший лейтенант Крупенин вызвал их в канцелярию и вручил обоим увольнительные в город. До вечера было еще далеко, и друзья по обоюдному сговору отправились в конец улицы Красных конников, чтобы посмотреть на остатки древней крепости и полюбоваться с самого высокого места панорамой города.

Большая, вросшая в землю крепостная, стена, которую они увидели, когда вышли на площадь, была оплетена по бокам свежими лесами, а сверху прикрыта плотным дощатым козырьком от разрушительной силы свирепых степных буранов. И там, где время уже источило и обесцветило камень, как заживленные раны, выделялись аккуратные швы новой реставрационной кладки.

— Да, старушка видала виды, — рассудительно сказал Винокуров, похлопав по стене ладонью. — Словом, дела давно минувших дней. Жаль только, что камни — не магнитофонные ленты.

— Но все же археологам они что-то нашептывают, — заметил Яхонтов.

Курсанты неторопливо обошли стену, посмотрели в ров и за него, где когда-то простиралась дикая холмистая степь, а теперь возвышался новый городок с заводскими трубами, строительными кранами, красивыми многоэтажными домами. В сравнении с ним старый город, выглядел, конечно, ниже и тусклее: Зато высокие новые здания на фоне разнокалиберных и пестрых построек приобретали тут какую-то особенную прелесть и, казалось, парили, как воздушные лайнеры.

Возле стены, держась за руки, прошли две симпатичные девушки. Одна из них улыбнулась курсантам.

— Видал, Серега, какие феи, — шепнул другу оживившийся сразу Винокуров. — Давай приударим.

— Да нет, Саня, так, с ходу, неудобно, — сказал Яхонтов.

— Почему неудобно? Самый подходящий момент. Прозеваем — жалеть будем.

Девушки постояли немного у стены и повернули к центру площади.

— Нет, Серега, ты невозможный человек, — тянул Яхонтова за рукав Винокуров. — Ну пойдем за ними, не отставай. Постой, постой, одна-то ведь знакомая, Люся. В медпункте училища работала.

— Верно?

— Конечно. А ты не узнал?Эх, Серега, Серега! — Винокуров обнял приятеля а талию и потянул через площадь в ту сторону, где все еще были видны две меховые шубки: белая и коричневая.

Яхонтов молча последовал за другом. На середине площади он остановился и, тронув Винокурова за плечо, показал на большое панно, броско расписанное яркими красками.

— А ну, Саня, разберись в этой живописи.

— А что тебе непонятно? — спросил Винокуров. — По-моему, это гражданская война изображена. Красные конники вступают в город, а белоказаки бегут.

— Совершенно точно, — подтвердил усатый старичок, оказавшийся рядом с курсантами. — Тут аккурат и входила наша конница.

— Может, и вы, папаша, причастны к этому делу? — поинтересовался подогретый любопытством Винокуров.

— В некотором, роде... так. — Старичок внимательно посмотрел на курсантов и доверительно прибавил: — Имел честь на пулеметной тачанке проследовать вот по этому самому месту.

— Значит, вы, папаша, легендарный? Очень приятно познакомиться, — сказал Винокуров.

Старичок улыбнулся:

— Я что... Я рядовой конармеец. Меня здесь, под самым городом, шрапнель в ногу клюнула. Боль такая, что слезы выжимает, а командир кричит: «Орлы, выше головы!» Да иначе и нельзя — кругом народ, торжество. Тут уж, как говорится, умирай, а марку держи.

— Интересно, а в городе бои тоже были? — спросил Яхонтов.

— Были, ясное дело, — объяснил старичок. — Враг за каждый домишко уцепиться норовил. А больше всего за железную дорогу держался. Целые сутки бились. Вот оно как.