Трудная позиция

— Ты что это панику разводишь? — Винокуров остановился и заступил своему спутнику дорогу: — Откуда у тебя такие вредные мысли взялись?

— Из головы, откуда же.

— Ну и держи их в голове, а другим не навязывай. Стукнуть бы тебя за это по комсомольской линий, вот бы знал тогда.

Некоторое время шли молча. Над городком было тихо, покойно. Где-то на соседней с училищем улице женские голоса пели «Уральскую рябинушку».

— Эх, Коля, Коля, — заговорил Винокуров примирительным тоном, — к девушке сходить бы надо. Приглашала.

— Сходи, в чем же дело.

— А дело опять же в твоих зигзагах. Не подбрасывал бы ты взводу камешки — и увольнительные были бы каждое воскресенье. А девушка, Коля, — царица. Сплю и во сне вижу, честное слово. А у тебя есть девушка?

— Да как тебе сказать... — замялся Красиков.

— Чудной ты парень. Ну, как есть, так и говори.

— Дружил я в школе с одной. Симой зовут. А как уехал в училище, все прекратилось.

— Замуж, что ли вышла?

— Не знаю. Рано еще вроде.

— Напиши, узнай. Чего стесняешься?

— Теперь неудобно. — Красиков пожал плачами: — Молчал, молчал и — вдруг. Да и дружба-то у нас с ней была просто школьная: я помогал ей задачи решать, она меня по литературе выручала.

— Понятно. — Винокуров посмотрел, на часы и забеспокоился: — Эх, а времени-то сколько! А ну, Коля, прибавь шагу. И выбрось ты эту чепуху из головы, насчет ремонтников и лаборантов. Слышишь?

23

Никогда еще майор Шевкун не появлялся в общежитии у Крупенина утром, до начала службы. А сегодня его широкая атлетическая фигура выросла в дверях как раз в тот момент, когда Крупенин, закончив лыжный пробег вокруг городка, плескался под краном холодной водой и фыркал.

— Ближайшему другу арктических моржей — салют! — весело крикнул Шевкун и похлопал Крупенина тяжелой ладонью по раскрасневшейся спине.

Крупенин, мокрый, с полотенцем в руках, удивленно повернулся к гостю:

— Что случилось, Иван Макарович?

— Беда случилась. — Шевкун принял нарочито серьезную позу: — Продул я вчера две партии в спортивном клубе. И знаете — кому? Пятнадцатилетнему школьнику. Вот играет, стервец. Такие комбинации выкручивает. Ну, быть ему в чемпионах. Уверен!

— А вы что же, теперь на мне отыгрываться решили? — улыбаясь, спросил Крупенин.

— А как же, обязательно, — сказал Шевкун и тут же перешел на серьезный, деловой тон: — Ладно, Борис Афанасьевич, о шахматах потом. Сейчас разговор о другом. Сегодня я буду работать на станции со старшим курсом. Давайте-ка, приводите своего курсанта. Ладно?

— Вот за это спасибо, — обрадовался Крупенин. Он быстро вытерся, натянул на себя рубаху и пригласил гостя к столу, обещая немедленно вскипятить чай и организовать завтрак.

— Нет, нет, Борис Афанасьевич, завтракать не стану. Спешу на учебное поле. Должен до начала занятий осмотреть, технику.

— Ну, тогда вот это хоть прочитайте, Иван Макарович. — Крупенин взял со стола бумагу со штампом военной академии и протянул ее майору.

— Уже ответ? — удивился Шевкун, пробегая взглядом по строчкам.

— Точно. И прогнозы ваши, как видите, сбылись. Работа одобрена.

— Вижу, вижу!

Шевкун схватил Крупенина за руку и крепко, с чувством, пожал ее в своих широких ладонях. Потом на ходу, уже из коридора, крикнул:

— Значит, приводите курсанта! Жду!

Во второй половине дня, когда основные занятия в училище закончились, а до начала самоподготовки было еще часа полтора, Крупенин и Красиков отправились на учебное поле. Майор Шевкун, как и обещал, поджидал молодого курсанта в кабине, где все было подготовлено к показу.

В кабине стоял полумрак, и Красикову в первый момент показалось, что попал он в тесный и глухой бункер, в котором нет ни одного окошка. Но под таким впечатлением он находился недолго. В следующую минуту в динамике послышалась команда: «Включить аппаратуру», и все мгновенно изменилось: ожили и заработали механизмы, за стеклянными щитками на блоках вспыхнули неоновые сигнальные лампочки, ровный гул вентиляции наполнил помещение. И полутемный глухой бункер, как по взмаху волшебной палочки, вдруг преобразился, наполнился сложной, какой-то загадочной жизнью. Голос в динамике приказал включить имитатор, и на изумрудном поле экрана появилось не очень ясное, медленно плывущее изображение. Оно то становилось ярче, то бледнело и все время словно боролось с неистово бунтующими стаями каких-то мерцающих существ.

— Цель, — объяснил Крупенин, слегка тронув курсанта за рукав шинели. — Вы слышите?

Красиков слышал голос командира очень хорошо, но сам не мог произнести ни одного слова. Он будто онемел перед тем, что увидел. Мигающие, как звезды, сигналы, строго и отчетливо пощелкивающие тумблеры, бегущие по экрану причудливые радиоимпульсы — все это сейчас казалось ему невероятно сложным, таинственным, почти фантастическим.

Потом среди множества рукояток и сигнальных вспышек Красиков увидел кнопку, над которой было написано «пуск». И память курсанта на какое-то мгновение выхватила из недавнего ребяческого прошлого один эпизод, ничем особенным не примечательный, но по-своему забавный.