Трудная профессия: Смерть

— Для начала мне бы хотелось, наконец, увидеть работы, — сказала Подбельская. — Как я уже говорила, допуска у Мягковой до сих пор нет.

«И не факт, что будет» — подумала я. Одногруппники помогли довести работы до ума, я не особо боялась, что они будут не приняты — все-таки Лариса Степановна не имела привычки предвзято относиться к работам неугодных студентов вроде меня, в этом я убедилась при работе со статьей. Но она имеет полное право не допустить меня на том основании, что за весь семестр я не произнесла на ее семинарах ни одного печатного слова.

Я передала стопку доделанных работ. Подбельская неспешно просмотрела их одну за другой, затем тяжело вздохнула и сняла очки. Начинается…

— Работы неплохие, наконец доделаны. Уважаемые коллеги, по-хорошему, Мягкова должна еще отчитаться за семинары, на которых я от нее не услышала ни одного ответа. Но насколько я понимаю, она сейчас исправляется к лучшему, по отзывам неплохо поработала на практике. К тому же я рецензировала статью, в написании которой, как мне известно, она принимала активное участие; статья мне понравилась. В общем… я допускаю Мягкову к экзамену. Надеюсь, что услышу, наконец, от нее что-то внятное.

Этого обещать не могу, но теперь хоть есть возможность попробовать. «Ксюша, постарайся на экзамене успеть максимум написать на листочке» — наставлял меня утром Некруев. «Тебе тяжело говорить, а с Ларисой Степановной вообще в рот воды наберешь и ничего с тобой не поделать. Так что пиши, мы хотя бы сможем оценить твой письменный ответ». Я села напротив комиссии и торопливо принялась писать, понимая правоту своего научного руководителя.

— Ксения, время. Пора отвечать.

Как руки трясутся…. На негнущихся ногах я дошла до стола комиссии и присела на краешек стула. Топотова мне ободряюще улыбнулась, Некруев хитро подмигнул. Ох, не подвести бы вас… Голова-то как кружится…

Относительно внятно я зачитала ответ на первый вопрос. На дополнительный вопрос Подбельской промолчала, прикусывая губу и пытаясь свести воедино двоящуюся картинку перед глазами.

— Ладно, переходи ко второму вопросу, — сказала Стеклова.

Я начала медленно зачитывать вторую часть ответа, все больше заплетающимся языком. Некруев с Топотовой внимательно ко мне приглядывались, наконец, Виктор Андреевич перебил вопросом:

— Ксюша, ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — вяло соврала я, придерживаясь за край стола.

— Выпей воды, — предложила Наталья Леонидовна.

Я неловко поднялась, шатаясь, пошла в направлении стола с минералкой.

— Так, все понятно, — моментально среагировал Некруев, своевременно подбегая и подхватывая меня, затем осторожно опуская на пол.

Перед глазами были уже сплошные цветные пятна.

— Что с ней? — взволнованно спросила Подбельская.

Стеклова уже доставала из шкафа аптечку с нашатырем и ватой.

— Устала да еще перенервничала, — пояснила она Ларисе Степановне. — Она же вас боится как огня.

— Меня?!

Наталья Федоровна отмахнулась от нее и принялась натирать мне виски ваткой с нашатырем. Стало легче, в глазах прояснилось.

— Простите, пожалуйста, — покаянно пробормотала я.

— За что ты прощения-то просишь, ты ни в чем не виновата, — успокаивающе сказала Наталья Федоровна.

— Лариса Степановна, вы не могли бы посмотреть записи Ксении? — попросил Виктор Андреевич.

— Конечно, — несколько растерянно отреагировала она, пробегая взглядом по моему экзаменационному листочку.

— Здесь почти все правильно.

— Думаете, этого достаточно для положительной отметки? Или нужны дополнительные вопросы? — поинтересовалась Топотова.

— Да какие ей еще дополнительные вопросы, пусть отлежится! — махнула рукой Подбельская. — Все, Мягкова, ты сдала, только не нужно так переживать. Еще чего не хватало, в обмороки на экзаменах падать!

— В обморок я не упала, — возмутилась я, приподнимаясь на локтях. — Вы мне из-за этого отметку ставите?! Так не нужно, я сама учила!

— Ксения, когда же ты угомонишься? — вздохнула Топотова. — Чего развоевалась? Поднимайся, сейчас в лаборатории полежишь немного на диване. А лучше поспишь. Витя, давай отведем ее, пока перерыв не начался, в коридорах никого нет…

Я действительно очень устала. Неудивительно, что стоило мне принять горизонтальное положение, как я моментально отключилась и проспала до самого вечера, пока меня осторожно не разбудила Вересная.

— Ксюш, давай тебя домой заброшу, я на машине.

— А что ты тут делаешь? — удивилась я, потому что Женя не имела никакого отношения к лаборатории.

— Наталья Леонидовна сказала, тебе было нехорошо днем и ты здесь отлеживаешься. Что случилось?

— Устала. И… Подбельскую испугалась, — призналась я.

Женя сочувственно улыбнулась.

— Я ее тоже боюсь. Как отловит в коридоре да начнет по ушам ездить…. Не знаешь, куда деваться.

— Тебе то что? Она тебя так любит…

— Иногда думаю, что лучше бы не любила. Эти ее хвалебные речи вгоняют в краску, хочется провалиться под землю.

— Отличники тоже плачут, — философски заключила я, натягивая кеды.

Женя улыбнулась и снова спросила:

— Так что, тебя подбросить?

— Нет, — с сожалением сказала я. — Мне еще убираться.

— Много, а то я подожду?