Трудно быть богатой

Я подумала о наследстве. Мне, как бывшей жене, ничего не причитается. Но мои дети — это также Лешкины дети и вместе с Надеждой Георгиевной и свекром они являются наследниками всего имущества, принадлежавшего покойному. В Петровиче я не сомневалась, его мнение о бывшей женушке знала прекрасно, да и кому ему еще оставлять свои богатства, как не нам? (Его квартира и «запорожец», кстати, завещаны Витьке, моему старшему.) А, значит, нашей семье принадлежат три четвертых Лешкиного имущества. За своих детей я готова бороться до последней капли крови. Конечно, я в состоянии заработать на скудное прозябание, но если вспомнить, как они осматривали виллу Мурата на Кипре, соседние с ней дома, как любовались мной в новой шубе… Я хочу обеспечить своим детям нормальную жизнь. И почему бы мне этого не сделать, если их отец был нефтяным королем, ну пусть не королем, принцем, поправила я себя. Кому еще намерена оставлять все это добро Надежда? Родственников у нее, как я понимаю, кроме нас нет? Так пусть мои дети живут так, как им хочется жить. С другой стороны, все нефтяные деньги — грязные деньги… Жить с кровью и грязью?.. Смогу ли я? Нет, пожалуй, не смогу. Мир Надежды Георгиевны и Лешки никогда не изменится. А я, в свою очередь, тоже не смогу измениться и стать такой, как они…

Итак, следуя чисто женской логике, я решила, что наследство приму (более того, даже буду за него бороться), а в компании работать не стану — ни за какие деньги. Буду, как и раньше, писать эротические романы. Я вылезла из ванной, надела старый халат, вспоминая белые махровые одежды в домах Хабибуллина и давая себе слово обновить гардероб, как только отвезу детей на дачу, и отправилась на кухню.

В это мгновение раздался звонок в дверь.

Первым делом я глянула в окно и увидела «вольво» Надежды Георгиевны. Приехала все-таки. Что ж, с порога тетке будет заявлено, что если та позволит себе орать, ее сюда не пустят: дети спят.

В следующую секунду я онемела. Свекровь разом постарела лет на десять, если не на пятнадцать. Передо мной стояла старая, убитая горем баба, которой было наплевать на то, как она выглядит.

Я посторонилась, пропуская ее вперед. Надежда прямо проследовала на кухню, там извлекла из сумки бутылку «Синопской» и грохнула ее на стол.

— Давай Лешу помянем, — сказала она каким-то странным глухим голосом.

Осмотрев холодильник, я извлекла банку паштета, порезала хлеб, за которым сегодня сходил Витька.

Мы выпили, не чокаясь. Потом свекровь выпила одна. Это явно были не первые ее рюмки за сегодняшний день.

— Я завтра вечером полечу на Кипр, — сообщила она. — Сама полечу. Сама все буду организовывать. Хоронить Лешу, конечно, будем здесь.

Я молчала.

— Но хоронить придется в закрытом гробу, — со вздохом продолжала Надежда. — Мне сказали, что он…

А разве его не зарезал Виталий? — так и подмывало меня спросить. Или его пытали?! На Кипре?! Что от него требовали?

Я спросила, как погиб Лешка.

— Сработало взрывное устройство. У него в номере. В гостинице. Я не знаю деталей, но его как-то на дверь прицепили. После ухода горничных. Так, что откроешь дверь — и рванет. Леша вошел, ну и… Его видели несколько человек. Соседи, еще какие-то там знакомые, которых он встретил… Ты же знаешь, сколько наших мотается на Кипр. То есть, не знаешь, конечно… А что хоронить в открытом гробу после взрыва?

«Виталий Суворов еще и по взрывным устройствам специализируется? Мастер на все руки?» — подумала я, но вслух, конечно, ничего не сказала.

На душе было муторно. Я понимала, что тоже в некотором роде виновна в убийстве Лешки. Вернее… Я была с человеком, организовавшим или заказавшим это убийство. И мне с этим мужчиной было хорошо. Я приняла от него дорогой подарок. И я, вернее, мое предательское тело хотело увидеть его вновь… Хотело ощутить на себе его руки…

Мне было стыдно, тошно, но я ничего не могла с собой поделать.

Я разлила нам с Надеждой Георгиевной еще водки, и мы опять выпили, не чокаясь. Потом поревели. Затем обнимались и снова ревели. Еще выпили.

Когда бутылка опустела, свекровь заявила, что ей надо идти. Но тут же вспомнила важную вещь, которую забыла мне сказать: во вторник, когда она будет в Лимассоле, приедут ценные клиенты. Их должен принять кто-то от «Алойла». Мне было велено в понедельник съездить в фирму, встретиться с верной Надеждиной секретаршей, чтобы она ввела меня в курс дела, а во вторник прибыть в особнячок на Неве.

— Посидишь там с умным видом, скажешь пару слов. Моя секретарша тебе на бумажке запишет, чего требовать и с чем можно соглашаться. Это выучишь или возьмешь с собой шпаргалку.

Секретарша будет рядом, сядет в уголочке. Договоритесь о сигналах. Потом все равно она будет впечатывать изменения в контракты. Ну, и подскажет тебе. Встреча — формальность. Все уже было обговорено факсами и по электронной почте. Они сюда в принципе развлечься приезжают. Понравился им «грязный русский секс».