Трудно отпустить

Я сжимаю руки в кулаки: неослабевающий гнев, обида и замешательство, которые терзали мой разум последние несколько месяцев – да что там – весь прошлый сезон, – вот-вот грозят вырваться наружу.

Обязательства.

Вина.

Ответственность.

– Приятно знать, на чьей ты стороне. Наш разговор окончен? Лекция под названием «Давайте скажем Хантеру, какой он идиот» завершена? – уточняю я, хотя мне на это глубоко плевать.

– Конечно. Давай не будем превращать ее в лекцию под названием «Давайте скажем Хантеру, что, если он устроит что-то подобное снова, я больше не смогу быть его агентом».

Его слова – их серьезность, все в них – режут слух.

– Ты что, угрожаешь мне, Финн?

– Просто говорю как есть, – вскидывает он руки в примирительном жесте.

Наступает моя очередь смеяться. Мой смех пронизан недоверием и изрядной долей намека на «да пошел ты».

– Я – один из твоих первых клиентов. Тот, кто согласился с тобой работать, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло, а другие игроки только и делали, что отказывались. И теперь, после всех этих лет, ты грозишь оставить меня?

– Что-то же должно вернуть тебя в прежнее состояние.

Его взгляд ясен, а голос серьезен, но он понятия не имеет, что мое нынешнее состояние, похоже, уже не изменить.

– Угрозы на меня не действуют.

– У каждого свои лимиты, и мой – еще одна глупость с твоей стороны.

– Принято к сведению. – Я смотрю на своего агента, человека, которого считал другом, и задаюсь вопросом, когда он превратился в жадного засранца, заботящегося только о собственной выгоде.

После этого я задумываюсь, а не все ли равно, ведь в последнее время я не испытываю ничего, кроме злости.

Так что я ухожу, не сказав больше ни слова.

Глава 1. Деккер

Мелодрама высшего качества.

Вот какая мысль крутится в моей голове, когда я сажусь за стол для совещаний вспомогательного офиса «Кинкейд Спорт Менеджмент».

Брекстон с ее вечным стервозным выражением лица устроилась, скрестив руки на груди. Она закинула одну ногу на другую и теперь болтает ей в воздухе, равнодушно просматривая что-то в телефоне.

Чейз в строгом идеально выглаженном костюме, в тон к которому она подобрала и все остальные детали своего образа, сидит выпрямив спину. Боже, даже ее кожаная записная книжка такого же цвета. Совершенство в его отвратительной форме.

Леннокс изучает свои слишком красные и слишком уж длинные ногти. Хотя уверена, у нее есть причина выглядеть так, словно она собирается выцарапать кому-то глаза.

Остается только надеяться, что в этот раз ее жертвой стану не я.

Так что я просто сижу на своем месте и, наблюдая, выжидаю, что же будет дальше.

Разве мы не представляем собой идеальную картину пренебрежения? Я предпочла бы сделать что угодно – даже пройтись по магазинам, – лишь бы не находиться сейчас в их компании. Уверена, они чувствуют то же самое.

Восторг – последнее, что мы все, вероятно, почувствовали, когда нас пригласили сюда.

Мои конкуренты.

Мои соперники.

– Дамы, – гремит голос Кеньона Кинкейда, когда тот входит в комнату. Хоть мы все и поворачиваем головы, чтобы посмотреть на него, только двое из нас кивают в ответ.

Паранойя, из-за которой я спрашивала себя, с чего бы ему приглашать нас всех в одно и то же время, вынуждает меня присмотреться к нему повнимательнее. Разве он не двигается медленнее, чем обычно? У него проблемы со здоровьем? Страх, которого я еще никогда не испытывала, ползет вверх по позвоночнику.

– Благодарю вас за то, что пришли. – Прочистив горло, он делает глоток кофе и шипит, когда напиток обжигает язык. – Знаю, вы редко бываете в этом офисе все вместе, но не судите старика за желание увидеть своих четырех дочерей в одно время и в одном месте.

Брекс едва удается прикусить язык, чтобы не попросить его переходить прямо к делу. Терпеливость никогда не входила в список ее талантов, так что отец отмечает это кивком.

– Почему ты попросил нас прийти сюда, пап? – Как обычно, взяв инициативу в свои руки, задаю я вопрос, который волнует каждую из нас.

– В жизни я совершил много ошибок. Особенно когда ваша мать умерла, а я в тридцать с небольшим был вынужден растить четырех дочерей один. Я сделал все что мог, но, судя по тому, что вы предпочитаете не находиться в одной комнате, моих усилий оказалось недостаточно.

– Это не так.

– Тогда в чем дело, Леннокс? – спрашивает он. – Почему вы никак не можете поладить?

Я думаю о годах борьбы за его внимание. Отец-одиночка с клиентами, которые, как нам порой казалось, были для него важнее. Не по его вине, а скорее потому, что он очень беспокоился о своей работе. Мы нуждались в его заботе. Жили ради этого.

Кисло-сладкое послевкусие того, каково это – быть старшей сестрой, все еще ранит. Стремление заменить маму, когда тебе всего пятнадцать, порождает много обид. Необходимость указывать на то, что нужно сделать в доме, полном эстрогена, не располагает к вечному миру.

Леннокс откидывает волосы с плеча и впервые встречается с отцом взглядом. Он всегда был единственным мужчиной, способным усмирить ее вспыльчивый нрав.

– Мы прекрасно ладим.