Трудное детство (СИ)

Медиведьма накладывала диагностические заклинания, приходя в еще больший ужас с каждым откликом. И тут в Больничном крыле появился Дамблдор.

— Поппи, девочка моя, я слышал, что… — директор осекся, увидев первозданную ярость в глазах медиведьмы.

— Безопасное место, говоришь? — шипенью медиведьмы мог позавидовать не только Снейп, но и василиск. — Ах ты, сволочь бородатая!

Подхватив что-то медицинское, медиведьма понеслась на Дамблдора. Интуитивно почувствовав опасность, директор счел за лучшее ретироваться. И очень быстро: медиведьма была страшна в своем бешенстве.

Врач, работающий с детьми, может понять многое. Кроме намеренного нанесения вреда пациенту. И вот тогда все зависит от врача. Женщина-врач может успокаивать обожженного ребенка. Может спокойно делать не самые приятные процедуры. Но если хирург не имеет права жалеть пациента, то педиатр — обязан. И сейчас, узнав о девочке все, включая ее имя, медиведьма была в высшей степени бешенства. В той степени, которая заставляет мышь бросаться на кота, перегрызая ему горло, а зайца — атаковать волка.

Прогнав Дамблдора под испуганным взглядом мисс Тонкс, медиведьма начала составлять план. Разбудив маленькую девочку, она дала той немного воды со специальным зельем, потом перевернула на живот и аккуратно сняла простое серое платье, вызвав крик ужаса у Нимфадоры. Нанеся мазь на спину девочки, мадам Помфри занялась деформированными коленями, которые должны были причинять сильную боль маленькой девочке.

Так прошла неделя. Отпаивая ребенка водой с зельями, потом бульоном, медиведьма медленно перешла к кашам. Девочка могла пройти распределение и оказаться в коллективе, хотя мадам Помфри не считала, что это правильно, но даже маленькая девочка сумела ее уговорить.

В Большой зал вынесли табурет, и давно уже распределенные дети смотрели на маленькую девочку. «Гарриэт Поттер», — объявила страшная женщина, которая ее отравила. Весь зал замер. Эта девочка не походила на героиню. Больше всего она походила на узника Саласпилса или Бухенвальда. Эта девочка будто бы не поняла, что назвали ее имя, она пугливо жалась к ногам старшекурсницы с Хафлпаффа. Но та медленно, говоря ребенку что-то теплое, усадила его на табурет, а сверху опустилась шляпа, вызвав испуганный детский крик.

«Хафлпафф» — услышали все. А маленькая девочка услышала слова ободрения. Шляпа ей пообещала, что здесь будут кормить и больше не будет боли. И когда шляпу убрали, малышка потянулась к единственному знакомому существу в этом зале, которая тут же подхватила на руки маленького барсучонка и усадила за стол.

А мадам Помфри, присутствовавшая на ужине, попросила декана Спраут пойти с ней. И через некоторое время две женщины глушили виски, а медиведьма рассказывала.

— Помона, ты не представляешь… Побои, голодовки, издевательства. Девочка недокормленная и всего боится. И вот еще что… Ее насиловали. Не знаю кто, но эта гнида бородатая обещала всем, что ребенок в безопасности! Как он посмел?!

========== Я назову тебя мамой ==========

Несмотря на все усилия, медиведьме все-таки не удалось убрать шрамы маленькой девочки. Возможно, это было из-за того, что побои наносились достаточно часто, возможно — что маленькая девочка верила, будто это для ее блага, и подсознательно наполняла шрамы магией, из-за чего они долго не заживали, радуя монахинь. Но здесь была школа и самый дружный ее факультет.

Маленькая девочка, которую теперь звали Гарриэт, пока не научилась откликаться на свое имя, зато не отходила ни на шаг от Тонкс, стараясь незаметно держать ту за платье.

Как оказалось, мадам Помфри была права, и девочка была еще слаба для того, чтобы самостоятельно держать вилку. Вилка упала из пальцев, которые не умели ее правильно держать, и маленькая девочка в страхе зажмурилась. Весь факультет замер, прекратились разговоры, дети были в шоке. Они рассматривали испуганно съежившуюся, ищущую защиту у старшекурсницы девочку. Тогда Тонкс взяла вилку в руку и принялась осторожно кормить маленькую девочку, тихим голосом уговаривая скушать еще кусочек.

Дети понимали, что происходит что-то из ряда вон выходящее, потому старшие ребята встали и закрыли медленно кушающую маленькую девочку от всего зала. Иногда она спрашивала, как называется то, чем ее кормят, и это слышали первокурсники. Вот у одной девочки полились слезы, вот у другой… Дети не понимали, как можно не узнать картошку или томат? Как можно осторожно и явно впервые в жизни пробовать рыбу, да что с этой девочкой делали до школы?!

Никто не шутил по поводу «мамочки Тонкс», детям это даже в голову не пришло, не Гриффиндор чай. Как-то неожиданно быстро наевшись, маленькая девочка прижалась к Нимфадоре, обняв ее двумя руками. Этот инстинктивный жест заставил прослезиться и старшекурсниц. Появился десерт. На вопрос «чего бы тебе хотелось?» она ответила также вопросом:

— А разве это можно есть?

Барсуки начали медленно звереть. Им хотелось найти того, кто сделал такое с маленьким человеком, и сделать с ним… Тут мнения разошлись.