Трудное счастье

Он закрыл ей рот поцелуем, прервав этот бессвязный поток слов. Задыхаясь, она оторвалась от его губ, и Том почувствовал, как Клэр обняла его за талию. Через секунду она была уже обнажена, и он вошел в нее. Ее ноги обхватили его, образовав фигуру в форме сердца. И все, что связывало их все эти восемнадцать лет, снова было здесь: клятва, которую они произнесли в день свадьбы, прошлые размолвки и сегодняшняя ссора, нечастые приступы ревности, напоминавшие им, как сильно они на самом деле любят друг друга, и любовь к детям, и желание, чтобы сын и дочь видели только самое лучшее в жизни, и уж конечно, не страдали по вине родителей. Том и Клэр очень старались, чтобы их семейная жизнь, их карьеры и воспитание детей, — все было идеальным. И они добились любви и уважения друг к другу, а когда их союзу что-то угрожало, это пугало их обоих.

Сейчас страха не было, его смело прочь то, что происходило между ними и что несло в себе нечто гораздо большее, чем секс. Пришло прощение, обновление, и обещание.

После, когда они отдыхали, обняв друг друга, Клэр потянулась и коснулась щеки мужа.

— Не бросай меня, — прошептала она.

— С чего бы это я бросил тебя?

— Не знаю. — Она слегка сжала руку Тома, и он подумал, что жена и в самом деле боится этого. — Не знаю. Просто пообещай, что не бросишь.

— Обещаю, что никогда, ни за что не брошу тебя.

Иногда она вдруг ни с того ни с сего говорила такие вещи, и он понятия не имел, что заставляло ее чувствовать неуверенность. Он погладил Клэр по голове, пальцем коснулся ее щеки.

— Клэр, почему ты такое говоришь?

— Не знаю. Может, потому, что ты вынужден был жениться на мне. А это не забывается.

— Я женился на тебе потому, что хотел этого.

— Я знаю, но все же где-то глубоко внутри… ой, ладно, Том.

Ей никогда не удавалось объяснить ему, заставить понять так, как понимала это Руфь, что постоянным источником ее неуверенности был тот факт, что она забеременела до свадьбы. Однажды, много лет назад, Том сказал ей, что ему обидно слышать такие речи от своей жены, и у них даже случилась размолвка по этому поводу. Клэр не хотелось повторять все сегодня.

— Том, я так устала… давай больше не будем об этом говорить.

Больше они не говорили. Оба повернулись на бок и обнялись, повторяя все изгибы тела друг друга. Он положил руку ей на грудь, и со вздохом они заснули.

Глава 6

В пятницу, в 18.45, на четвертый день нового учебного года, раздевалка школы больше всего напоминала лагерь бойскаутов в тот момент, когда там раздают обед. Первая игра сезона, и все семьдесят членов футбольной команды переодевались здесь и готовились сразиться с противником. Раздавался гул голосов. Хлопали двери. Щелкали зажимы и стучали наколенники. Свитера красного и белого цветов, мелькавшие там и сям, придавали розоватый отсвет влажному воздуху в раздевалке, освещенной лампами дневного света. Парни сидели верхом на полированных скамьях, одеваясь, хлопая ладонями по дереву. Даже слепой догадался бы, что он в раздевалке — по смеси запахов пота, пара, липкой ленты и цемента, пропитанного водой, которая, казалось, никогда не высыхает полностью.

Робби Гарднер заправил наколенники в штаны, потом распутал эластичные веревки, скрепляющие наплечники, и принялся их привязывать. В десяти футах от него Джеф Мохауз сказал что-то Кенту Аренсу, шутливо двинул его по плечу, и они оба рассмеялись. Робби не знал, что его так раздражало в новичке, но ему совсем не нравилось, что его лучший друг так запросто сошелся с Кентом. Пицца Лостеттер тоже начал крутиться возле него, и Робби уже не раз заставал свою сестру Челси, болтающую с Аренсом у камеры хранения.

Из своего кабинета, держа блокнот, вышел тренер Гормэн, на нем были синие брюки, красно-белая олимпийка и красная кепка с инициалами школы над козырьком. Он коротко свистнул в свисток и прокричал:

— Так, все, слушаем меня!

Квадратный, фигурой напоминающий бак для мусора, тренер стоял, широко расставив ноги и уперев блокнот в живот.