Трудное счастье

— Корюшку? — Кент поднял глаза от фотографии.

— Это маленькая рыбка, даже меньше селедки, которая водится только в реках Миннесоты. Весной она идет на нерест, и люди собираются у ручьев на севере штата и вычерпывают ее чуть ли не тазами. Мама с папой отправлялись на ловлю каждый год.

Ошеломленный всем услышанным, Кент передал бумажник назад. Том убрал его в карман.

— Отец хотел бы с тобой встретиться. Он так и сказал.

Парень в волнении смотрел на Тома, мысль о знакомстве с дедушкой наполнила его душу самыми разными эмоциями.

— Мне почему-то кажется, что вашим детям не захочется делить дедушку со мной.

— А это не им решать. Он принадлежит тебе так же, как им, и надо учитывать желания других людей.

Подумав немного, Кент спросил:

— А как его зовут?

— Уэсли, — ответил Том.

— Уэсли.

— В честь брата его матери, умершего в младенчестве. У меня еще есть брат. Райан будет тебе дядей.

— Дядя Райан, — повторил Кент и через минуту добавил: — А у меня есть двоюродные братья и сестры?

— Трое: Брент, Алисой и Эрика. И тетя Коини. Они живут в Сент-Клауде.

— Вы часто с ними видитесь?

— Не так часто, как хотелось бы.

— Есть еще другие родственники?

— Мой дядя Клайд, тот, что живет рядом с отцом у озера. Только он.

Задумавшись, Кент проговорил:

— У меня был дедушка, когда я был маленьким. Но я не очень хорошо его помню. А теперь у меня есть дядя и тетя, двоюродные брат и сестры, и даже дедушка. — И с изумлением добавил: — Вот это да!

Том позволил себе слегка улыбнуться.

— Целая семья за один день.

— Столько открытий.

Прозвенел звонок, возвещающий о конце школьного дня. Кент посмотрел на часы.

— Останься. — Попросил Том.

— Разве вам не надо быть в коридоре?

— Я здесь директор. И я устанавливаю правила, а этот разговор намного важнее дежурства в коридоре. Есть еще кое-что, о чем я бы хотел тебе сказать.

Кент устроился в кресле поудобнее, удивленный тем, что ему позволено отнимать у директора так много времени. Внезапно он вспомнил:

— Ой, у меня же тренировка по футболу.

— Позволь мне позаботиться об этом. — Том поднял трубку и набрал номер. — Боб, это Том. Ничего, если Кент Аренс немного опоздает сегодня на тренировку? Он у меня в кабинете. — Выслушав ответ, он сказал: — Спасибо, — и повесил трубку. — Так на чем мы остановились?

— Есть что-то, о чем вы хотели мне сказать.

— А, да. Твое личное дело. — Том покачал головой, с удовольствием вспоминая. — Это было нечто. На следующий день после того, как я узнал о тебе, прибыли твои документы, и я сидел здесь за столом, читая все, что было о тебе написано, и рассматривая ежегодные фотографии.

— Ежегодные фотографии?

— Да, почти все там были, начиная с садика.

— Я не знал о том, что учителя вкладывают их в личное дело.

— Туда вкладывают много всего. Первые слова, написанные твоей рукой, пасхальное стихотворение, которое ты когда-то сочинил, личные наблюдения учителей, так же как и несколько табелей с превосходными оценками. Наверное, в тот день и я чувствовал то же, что ты сейчас, когда услышал, какие у тебя есть родственники. Такую легкую тоску из-за того, что все это пропустил.

— Вы тоже это чувствовали?

— Конечно.

— Я думал, только у меня так.

— Нет, не только у тебя. Если бы я знал о тебе, я бы настоял на том, чтобы видеться с тобой. Не знаю, как часто мы бы виделись, но виделись бы обязательно, потому что вне зависимости от того, какие у нас отношения с твоей мамой, ты все же мой сын, и я отвечаю за это. Я уже говорил твоей маме, что хотел бы оплатить твое высшее образование. Я могу сделать хотя бы это.

— Вы хотите этого!

— Я понял, что хочу этого, как только узнал, что я твой отец. То чувство, о котором мы говорили. — Том постучал кулаком в грудь. — Оно здесь. Когда я смотрел на твои школьные фотографии, оно словно обрушилось на меня, и я знал — просто знал, что должен попытаться компенсировать свою потерю. Но прошло столько лет, и я не знаю, возможно ли это. Я все-таки надеюсь. Очень надеюсь.

Его слова звучали, как планы на будущее, и Кент ощутил неловкость. Поняв это, Том продолжал:

— Листая твое дело, я заметил еще кое-что, о чем должен сказать. Читая все заметки, я проникся огромным уважением к твоей матери, за тот труд, за те усилия, которые она приложила, воспитывая тебя. Все, что я видел, говорило мне, что она жила для тебя, и как заинтересована она была, в твоей школьной и личной жизни, и как учила тебя ценить и уважать и образование, и преподавателей. Должен сказать тебе, сейчас не много таких родителей. Я знаю. Я общаюсь с ними каждый день.

Лицо Кента выражало еще большую степень удивления. Без сомнения, он ожидал услышать негодование по поводу своей матери, а вовсе не восхищение, принимая во внимание сложившуюся ситуацию. Теперь он еще больше уважал Тома.

— Ну, ладно. — Отодвинув кресло, Том провел руками по краю стола. — Я и так задержал тебя, да и сам, если поспешу, еще успею к концу совещания.

Он встал, откинув полы пиджака, подтянул пояс. Кент тоже поднялся и остановился за креслом, чтобы прощание не получилось слишком уж личным.

— Мы можем продолжить беседу в любое время, — предложил Том.

— Спасибо, сэр.