Трудное счастье Калипсо

– Не знаешь, где моя коричневая футболка?

– Не знаю, – Света дернулась, спрятала ногу и прикрыла грудь. «Началось. И что он сердится? Хотя, впрочем, это обычное привыкание к новому месту. Такое бывает! Отец, мама рассказывала, был в молодости точно такой же». Настроение было подпорчено – обидчивое состояние Игоря обычно продолжалось несколько часов, и в это время самое лучшее попросту не обращать на него внимание. Иногда это было трудно делать – своей угрюмой молчаливостью или же беспрестанным ворчанием он провоцировал ее нетерпеливое раздражение. «Господи, да что ты, в самом деле, взъелся на весь мир! Чем ты недоволен, зануда?!» – хотелось крикнуть ей, но чаще всего Светлана сдерживалась. Сейчас же ей было жаль такого дорогого отпускного времени – не хотелось его тратить на ссоры.

– Дай мне минут двадцать, – она нарочно не заметила раздражения Игоря.

И действительно, через двадцать минут Светлана была готова и стояла у дверей. Она ожидала, что Игорь скажет что-нибудь по поводу ее платья, прически ли хотя бы одобрит быстроту, с которой она собралась. Но тот в глаза не смотрел, за руку не брал и молчал, как будто собираясь с недобрыми мыслями. Казалось, ее доброжелательное спокойствие он воспринял как пренебрежительное игнорирование, а потому еще больше надулся и помрачнел. Светлана про себя устало вздохнула – надо же, она столько себе намечтала по поводу этой поездки.

Совместный отпуск – а для иной пары возможен только такой, – это ловушка для двоих. Попав в нее, с удивлением обнаруживаешь, что твой сосед имеет массу чуждых тебе привычек и пристрастий, расстаться с которыми он не в силах. Все самые неприятные открытия делаются именно в отпуске, когда свободного времени предостаточно и вы нос к носу торчите в одном номере, у бассейна, в ресторане, на одной морской отмели, под одним пляжным зонтом. Разумные люди, такие, как, например, Нащокин, на это время заключают пакт. «Дорогая, клянусь, за время отпуска я не напишу ни одной строчки!» – обещал Михаил Семенович жене, зная, как раздражает ее свойственная ему в такие моменты рассеянность и сосредоточенность. Светлана была благодарна за то, что этот недолгий период центром внимания была именно она, и отвечала ему тем же. «О, Игорь, похоже, на такое не способен!» – этот вывод Светлана сделала, как и полагается, в отпуске.

Завтракали они в огромном ресторане, повсюду слышался немецкий язык, русскими были они и еще две пожилые пары с маленькими внуками. Шведский стол соблазнял многочисленными яствами, а две огромные, встроенные в стену бочки свидетельствовали о том, что вино здесь льется рекой. Обугленные немецкие бюргеры образовали стройную, полную только им известного порядка очередь. Светлана поесть любила и теперь с удовольствием изучала красивые закуски.

– Дорогая, ты не лопнешь? – Игорь, иронично посмеиваясь, кивнул на маленькую вавилонскую башню на ее тарелке.

– Не лопну. А ты что, не голоден? – Она увидела, что Игорь ограничился двумя поджаренными тостами, яйцом и апельсиновым соком.

– Голоден, но зачем же обжираться. – Игорь отвел глаза и сосредоточился на яичной скорлупе.

Ответ был откровенно груб, и Светлана в растерянности отставила свою тарелку. Аппетит был безнадежно испорчен.

– Пойду кофе возьму, – она с шумом отодвинула стул.

Кофе ей не хотелось, просто требовалось время для того, чтобы решить, как вести себя сейчас с Игорем. «Всякое женское снисхождение должно быть умеренным!» – Юля Нестерова, человек опытный, знала, о чем говорила. Светлана была с ней согласна, но в Москве Игоревы капризы не так бросались в глаза. Здесь же на небольшом пространстве гостиничного номера, в незнакомой стране, куда они вообще-то приехали отдохнуть и развлечься, а не выяснять отношения, стерпеть такое его поведение оказалось сложнее. «Может, плюнуть, не портить себе нервы? Как-нибудь успокоиться, хотя все-таки обидно. Я старалась, выбирая отель…»

– Мадам! Осторожно! – дальнейшая фраза прозвучала сначала по-немецки, потом по-английски. Светлана опомнилась и увидела, что пролила кофе прямо на белую скатерть. Симпатичный пожилой немец озабоченно оглядывал ее руки.

– Да, я вижу, спасибо, – по-английски ответила она и почувствовала, как слезы подступают к горлу.

К столу Светлана не вернулась. Она поднялась в номер, прошла во вторую спальню и горько расплакалась. Плача, она делала все то, что делают миллионы женщин, – жалела себя. Хотя, если говорить по правде, к несчастным или несчастливым женщинам отнести ее было сложно. Но то, что случилось сегодня утром, казалось ей совсем несправедливым. Курортный, праздничный шум за окном теперь стал неуместным и надоедливым, сейчас ее бы больше устраивала тишина, лес, дождь, то, что чаще всего можно было видеть из окна их спальни. Светлана еще немного полежала на широкой мягкой кровати, потом вздохнула, вытерла слезы и стала собирать осколки своего отпускного настроения.