Трудное время (ЛП)

— Держись здесь, если ты черный, — сказал Уоллес во время обсуждения книги на тему социального разделения, — лучше разговаривать только с черными, или никто не станет на твою сторону, если случится какое дерьмо. И это даже не расизм — это просто основы гребанной математики. Один, два, три, четыре, — сказал он, указывая на себя и еще несколько близ сидящих мужчин. — А если ты белый, то лучше держись с белыми. Один, два, три, гребанная четыре, — сказал он снова, махнув на другую сторону класса. — Математика. Забудьте об этом дерьме о смешанной дружбе как в шоушенке. Здесь не смешивают шоколад с ванилью.

— А если ты, говнюк, что-то среднее между карамелью, — один из примерно тех латиноамериканцев добавил с ухмылкой. — То ни один надзиратель не спасет твою задницу.

Группа разразилась от смеха, который объединил на мгновение их идеальные разделения.

Эта дискуссия доставляла мне дискомфорт, но довольно странно, что каждый мужчина в комнате, казалось, абсолютно спокойно отнесся к тому, как Уоллес объяснил свое виденье, отчего солнце светит днем, а луна ночью.

Я вернула нас обратно к истории, но украдкой посмотрела на Коллиера. На его лице осталась тень улыбки. Должно быть, он тоже посмеялся над шуткой, и мне захотелось увидеть это. Услышать. Держу пари, его смех был довольно тихим — с легким выдохом, и косой ухмылкой. Не злобный, а всего лишь озорной.

Возможно, в один из этих дней я вызову его смех. Возможно, сегодня, во время «Источников».

Ага, точно. Мне везет, когда я хотя бы могу сделать вдох рядом с этим мужчиной.

У него заняло столько времени, чтобы подойти ко мне во время «Источников», что я начала поглядывать на свою грудь, проверяя достаточно ли хорошо видно красный цветок, раздумывая, вдруг, это не считается, и переживая, что этого недостаточно.

Затем, без пяти минут пятого, его высокая тень вошла в дверь, с листком в руке. Я помогала кому-то заполнять правовую форму, и, мгновенно почувствовала себя опьяненной и заторможенной, затрудняясь отвечать на его простые вопросы. Я извинилась, сославшись на жару. И не раздумывая, расстегнула пуговицы на кардигане и сунула его в сумку.

В ту секунду, когда я осознала это, я замерла. Обведя взглядом комнату, ожидая увидеть два десятка пар глаз уставившихся на меня с широко раскрытыми глазами, словно я разделась догола. Именно так я себя и чувствовала с оранжево-красным цветком, искрившимся на моей груди. Несколько парней действительно заметили перемены, но я одна, была той кто, чуть не умер от сердечного приступа.

Ровно в пять зазвенел звонок, и мужчина которому я помогала, сказал спасибо и собрал свои вещи. Я последовала его примеру, а Коллиер подошел ближе.

— Мне жаль, что я опоздал к тебе, — сказал он, смотря то на свитер, то на лицо, то на свитер, то на лицо.

— Мне тоже. Может на следующей неделе.

— Жаль, что ты увидела меня вчера, — сказал он тише. — В таком виде. Хватает того, что я застрял в этой пижаме здесь.

— Мне это не важно. Извини, что пыталась привлечь твое внимание. Мне никто не сказал, что вам нельзя ни на кого смотреть, когда вы работаете.

Теперь, почти шепотом он сказал.

— Чего не лишили бы меня, это стоило бы того, только бы услышать, как ты зовешь меня по имени.

От всего этого мне стало тепло, и я почувствовала себя глупой, и слишком одурманенной, чтобы что-то сказать. Он сменил тему.

— Могу ли я снова, предложит тебе кое-что к прочтению? — Он протянул сложенную бумагу — два листа.

Я приняла их, убрав в сумку.

— Конечно.

— Это мак, — сказал он, пялясь на мой свитер.

— Да, думаю так и есть. Ты разбираешься в цветах. — Или в опиуме.

От его легкой полуулыбки у меня скрутило живот, в хорошем смысле этого слова.

— Я, несколько последних месяцев, изучал растения,— сказал он. — Ландшафт и все такое, для работы на свободе.

— Должно быть это здорово, — сказала я задыхаясь. — Выбраться на свободу.

Его взгляд снова опустился на мой свитер.

— Несомненно.

Охранник сказал всем пошевеливаться, и Коллиер сунув руки в карман, сделал шаг назад, еще один, и еще один.

— Хороших выходных тебе, Энни.

Я кивнула, и снова с трудом выдавила слова.

— И тебе, Эрик.

Я заехала в супермаркет по дороге домой, собрала себе ужин у бара с салатами, и безо всякой причины схватила бутылку белого вина.

Без причины или от абсолютной необходимости? Я была не особо рада своему ново обретенному интересу к алкоголю, но с другой стороны, по крайней мере, это значило, что Джастин не разрушил это для меня.

Зайдя в квартиру, я включила вентиляторы на полную мощность, и открыла окна. Температура упала, и небо приобрело бронзовый оттенок, приближалась такая необходимая гроза. Я налила несколько унций вина в свой самый шикарный имевшийся бокал, выгравированный хрустальный кубок, единственный выживший из старинного набора моей бабушки. Добавила кубик льда, положила салат в холодильник, и уселась на диван.

Чего-то не хватало.