Трудные дети (СИ)

— Привет, солнышко, - мужская тень отделилась от стены, превратившись в угрожающую массивную фигуру, и сделала плавный шаг мне навстречу. - Для покойника с восьмилетним стажем ты выглядишь очень неплохо. Хотя и сама это знаешь, верно?

Глава 63.

— Я почти не жалею, что прожила жизнь так, как прожила.

— Знаете, что это означает? Что в принципе, вы прожили ее не так уж плохо, но если бы вам дали возможность, вы бы все в ней изменили.

— Иногда я тебя ненавижу.

(разговор Александры и Элеоноры Авраамовны)

Не осталось ни кислорода, ни мира, ни земли под ногами. Не осталось ничего, кроме наполненных гневом и тщательно настоявшейся терпкой яростью глаз и огромной фигуры, неумолимо надвигающейся на меня. На мою жизнь, которую я с таким трудом построила и выстроила на своей крови. Я была одинокой, беззащитной и почти пьяной, неготовой к его появлению, грубому вторжению, как только он всегда умел и любил. Хотя по-честному, я никогда не стала бы готовой для этого. Как можно приготовиться к разрушению собственной жизни?

У меня были тайны. Тайны даже для меня, потому что они извлекались на свет очень редко и были весьма болезненны. Иногда, в темное время суток, когда находилась наедине с собой, я позволяла себе приоткрыть особый тайничок и просто подумать о том, что будет, когда мы встретимся. Если. Если мы вдруг встретимся.

В своих представлениях я была красивой, уверенной и богатой, очень богатой и влиятельной, почти как сейчас. И в моих мыслях мы встречались случайно, но он не был готов к встречи, а я была. Я смотрела на то, как резкое мужское лицо вытягивается от удивления, шока и, возможно, радости, смешанной с гневом, и не испытывала ничего. По-царски склоняла голову, но без эмоций, как будто мне все равно, - мне и было там, в мыслях, все равно! - произносила пару незначащих вежливых слов и уходила прочь, оставляя после себя шлейф дорогого аромата, роскоши и уверенности. А он оставался где-то позади, с открытым ртом, возможно, виноватый и раздавленный этой картиной.

Я хотела, чтобы он видел, чего я добилась, чего я достигла. Без него, своим собственным трудом. Мол, смотри, у меня это все есть. Я королева, я лучшая. Меня любят, мной даже восхищаются. За право стоять поблизости - ругаются и, возможно, дерутся. А ты там, позади и вдалеке, жалкий и раздавленный, со своей принцесской.

В реальности все оказалось не так. В реальности, чем ближе придвигался ко мне мужчина, тем сильнее рушилась такая хорошая, любимая и тяжело доставшаяся жизнь. В реальности он не был растерянным, раздавленным и виноватым, он не был даже шокированным. Именно я оказалась шокированной и неготовой, несмотря на деньги, власть и шлейф дорогих духов. Именно я оказалась раздавленной.

Ключи были невыносимо тяжелыми, наверное, стали весить целую тонну, и поэтому задрожали руки. Я сглотнула и попятилась к своей двери, заранее зная, что не смогу попасть в дом. Повернутость на безопасности сыграла со мной злую шутку. Налепив на дверь кучу сложных замков, чтобы защититься изнутри, я оказалась беззащитной снаружи. Максимум, что удастся сделать - вставить ключ в одну из замочных скважин.

— Вы меня с кем-то спутали, - предприняла я слабую попытку, не надеясь победить.

— Милая моя, с кем-то - я спутал тебя лишь однажды. И больше такой ошибки не повторю.

Лихорадочно дыша, я отступила еще на шаг и тут же издала прерывистый крик, моментально заглушенный сухой и огромной ладонью. Он зажал меня в паре метров от двери и стремительно развернул лицом к стене, навалившись сверху. Длинными ногтями я заскребла по стене и краю подоконника, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Только огромное мужское тело держало меня на ногах.

— Но если ты так говоришь, - так же медленно и нежно проговорил он, - то мы всегда можем это проверить. Не так ли, милая?

Я прокляла молодого парня, который сделал это платье, и прокляла себя, которая его купила. Еще и радовалась, дура, тому, что оно такое завлекательное.

— Отпусти!

— Ну-ну. Не нервничай. А знаешь, радость моя, - он медленно скользил собачкой по зубчикам, обнажая бледную кожу спины, покрывшуюся от холода и страха мурашками. - Восемь лет в могиле пошли тебе на пользу.

— Восемь лет подальше от тебя пошли мне на пользу, - огрызнулась в ответ и дернула ногой, но все без толку. - Отпусти!

— Ах, теперь я тебя ни с кем не перепутал, да? - мрачно и громко рассмеялся…Марат. - Но мы все равно проверим, радость моя. Чтобы не ошибиться.

Распластав ладонь на изгибе спины, Марат распахнул платье до середины поясницы и раздвинул ткань в стороны. Я снова дернулась, недовольная, испуганная и взбешенная происходящим, но мужчина жестко сдавил подбородок и щеки, заставив умолкнуть и замереть. Словно для контраста, пальцы, скользнувшие по позвонкам и выше, касались кожи с такой томительной нежностью, с которой, наверное, психи относятся к своим жертвам.