Трудные дети

Первая их встреча прошла не идеально, но лучше, чем я могла предположить в худшем случае. Папа у меня был послом, человеком, наделенным авторитетом, поэтому всех людей оценивал по-своему, по каким-то своим критериям.

— Вы татарин? - бесцеремонно поинтересовался папа в первую минуту знакомства, заставив меня судорожно сжать стальное предплечье Марата.

— Нет. Чеченец. Наполовину.

— А на вторую половину татарин?

— Русский, - ничем не выдавая своего неудобства или волнения - если они вообще были - Марат вежливо и отстраненно улыбнулся моему отцу. - С маминой стороны.

— Вы мусульманин?

— Гоша, - даже мама не выдержала папиной бесцеремонности и дернула мужа за рукав пиджака. - Мы же за столом.

— Так самое время спросить. У них же есть ограничения в еде. Вдруг, ему твое мясо нельзя.

— Нет, я не мусульманин, - Марат отрезал кусок и отправил в рот. - И даже не христианин. Скорее, атеист.

Папа заинтересованно вскинул голову.

— А разве вас не должны были воспитывать в вере?

— У меня была семья с разносторонними интересами и свободными взглядами. С обеих сторон. Так что мне была предоставлена полная свобода, - отчеканил парень, промокнув рот салфеткой. - Светлана Сергеевна, вы чудесно готовите. Очень вкусно.

Мама мило зарделась. Да и я сама, сидя рядом с Маратом, попадала под его очарование. Я уже попала. Правда, сейчас мне выпала возможность наблюдать за ним со стороны.

Мы отужинали, потом папа повел Марата на балкон. Курить. За те двадцать минут я вся издергалась, и даже мама не могла меня успокоить.

— Приятный молодой человек, - отведя ее в сторону, в ухо проговорила мама. - Очень интеллигентный. А он точно без всяких этих…Чадру на тебя не оденет?

— Мама! - с укоризной вскинула я глаза.

— Что? Ты наша единственная дочь, и мы о тебе волнуемся. Вдруг, он перед нами только такой хороший.

— Он всегда хороший, мам. Мы с ним уже год вместе.

— И ты только сейчас мне об этом говоришь. Молодец, дочка, - поджав губы, закивала мама. - Добрый ребенок.

— Ну мам! Ты же видишь, какой у нас папа.

— Ладно, ладно. Извинения приняты.

К этому моменту с балкона вышел Марат с отцом. Оба вроде бы довольные, спокойные. Значит, все прошло хорошо. Марат проверку прошел и с честью выдержал. Хотя и по сей день папа любил ворчать на Марата, не из-за злости, а просто так, как ворчит любящий отец на избранника дочери, по определению недостойного его маленькой красавицы.

— Вот видишь, - парень ласково поцеловал меня в лоб, смахнув русую прядь. - А ты боялась.

— Я не боялась, я волновалась. За тебя.

— Я уже большой мальчик, - сдерживая улыбку, рассказал он страшную тайну. - За меня не надо волноваться.

— За всех надо волноваться. Даже за больших мальчиков. Тем более, я тебя люблю.

— Я тоже.

Не верилось даже, что с того момента прошло почти два года. Два года вместе, не разлей вода. Чем больше я была с Маратом рядом, тем больше влюблялась. Любила. Да, уже любила.

Оставив воспоминания, я закрыла кран, тщательно вытерла руки и направилась в зал. Но увиденное заставило меня замереть посередине комнаты.

На диване, в самом дальнем углу сидел ребенок. Лет десяти-двенадцати на вид, сказать сложно. Я его не сразу даже заметила. Мальчик сидел тихо, не шевелясь, застыв памятником самому себе, и только немигающе смотрел на меня. Абсолютно черными глазами. Возможно, он и выглядел маленьким, но взгляд был какой-то страшный, пробирающий до костей и заставляющий холодеть кровь. Так не смотрят дети десяти лет. Так не смотрят вообще люди.

Я застыла в нелепой позе, боясь шевельнуться. Сама не знаю, почему, но боялась. И не сказать, чтобы от ребенка исходила ненависть, мальчик казался наоборот, замороженно-равнодушным. Но, возможно, именно это и пугало. Даже на руках у меня приподнялись тонкие волоски.

Я могла бы что-нибудь сказать, но слов не находилось. Что говорить? Как? Кому? Откуда этот ребенок? Эти вопросы пролетали в моей голове с бешеной скоростью, а глаза жадно ощупывали болезненно-худое тело ребенка. Мальчишка был одет в одежду Марата, в свитер, который я когда-то ему подарила. Тяжелый свитер крупной вязки закрывал ребенка до колен, дальше висели черные спортивные штаны. Из-под закатанных рукавов выглядывали тонкие запястье, какие-то слишком костлявые. Мальчик сам весь был угловатый, резкий, сплошные острые углы. Острый нос, остренький подбородок, скулы, обтянутые кожей, и только огромные черные глаза, как два омута, выделяющиеся на бескровном лице.

В комнату вошел Марат, и мне стало даже как-то дышать легче. Он почувствовал, - как всегда - понял, что мне нужна поддержка, и встал позади меня, обхватывая за талию и заставляя облокачиваться на него. Я с радостью подчинилась.

— Это Саша, - представил ребенка Марат, успокаивающе поглаживая меня по слегка дрожащему животу. - Саша, это Оксана.

Ребенок промолчал, только сейчас в его черных, матовых глазах блеснула искра интереса и, возможно, насмешки. Но он все равно молча сидел и поедал меня глазами.