Трудные дни сорок первого

— Птицу-то с яблоками или с гречкой в печке запечь — объеденье! Люблю коричневые корочки…

А ординарец все не появлялся. Лелюшенко беспокойно посмотрел на дверь, позвал его снова.

— Ты чего там застрял! Подавай же гуся!

— Есть, подавать гуся! — опять, появившись, лихо козырнул ординарец и скрылся за дверью.

Мы томились в ожидании. Не выдержав, Дмитрий Данилович сердито крикнул Петру, чтобы немедля подавал второе блюдо. Тогда ординарец внес большую сковороду. На ней сиротливо лежала наполовину обглоданная ножка. Дмитрий Данилович ковырнул ее вилкой, удивленно спросил:

— Щось це такое?

— Гусь, товарищ генерал! — не моргнув глазом, отчеканил ординарец.

— Иде ж гусь?

— На сковородке, товарищ генерал!

— Такой махонький?

— Был большой, да ужарился…

— Как — ужарился?

— Водители скушали… Не знали, что гусь приготовлен для товарища генерала…

Дмитрий Данилович покрутил головой, сказал задумчиво:

— Должно быть, высокого качества была птица…

И вот Лелюшенко уезжал от нас к новому месту службы. Командиром корпуса был назначен его заместитель генерал-майор Алексей Васильевич Куркин. И сразу же мы получили директиву Ставки о развертывании корпуса в 26-ю армию. Но сменилось только название, а войск не прибавилось. Более того, от нас отозвали части воздушно-десантного корпуса, 36-й мотоциклетный полк и два дивизиона гвардейских минометов. Дня через два ушла своим ходом под Волоколамск 4-я танковая бригада, ставшая, к слову сказать, 10 октября гвардейской.

Уход из армии этих ударных сил очень ослабил нашу оборону. Между тем противник наращивал удары. Нам стало известно, что левее его 24-го танкового корпуса обозначились войска 47-го танкового корпуса. Нажим на нас значительно возрос, назревала реальная угроза прорыва гитлеровцев к Туле.

О создавшейся обстановке и неотложных мерах по защите города Военный совет армии доложил 21 октября командованию фронта и Генеральному штабу. В тот же день меня и генерала А. В. Куркина вызвали для переговоров с Москвой по прямому проводу. К аппарату ВЧ подошел маршал Б. М. Шапошников. Он спросил:

— Почему вы предлагаете немедленно принять меры к обороне Тулы? Ведь фронт от города еще далеко.

— Сегодня далеко, товарищ маршал, — сказал Куркин, — а завтра может быть близко.

Мы подробно уточнили обстановку. Борис Михайлович, выслушав, приказал:

— Обо всем, что вы мне сообщили, доложите письменно товарищу Сталину.

Мы вернулись в штаб и засели за донесение. Написали обо всем детально, не скрывая нашей тревоги.

А танковые и моторизованные дивизии врага нажимали все сильнее. И хотя наши поредевшие войска сражались героически, тем не менее пришлось вновь оставить Мценск.

Вечером 23 октября через штаб фронта была получена директива Верховного Главнокомандующего. Соединения 26-й армии вливались в состав 50-й, которая выходила из окружения. Той же директивой командующим 50-й армией назначался генерал-майор Аркадий Николаевич Ермаков, начальником штаба — полковник Николай Емельянович Аргунов. Я был назначен членом Военного совета.

Понятно, нам хотелось знать: что же случилось с командующим, членом Военного совета, другими командирами и политработниками 50-й, где они находятся, как сложилась их судьба? Ничего об этом, к сожалению, услышать тогда не удалось. Лишь спустя некоторое время стало известно: армия понесла большие невосполнимые потери. Многие и многие погибли, сам командующий генерал М. П. Петров был тяжело ранен. Эвакуировать командарма вместе с прорывавшимися из окружения войсками оказалось невозможно, поэтому под наблюдением врача и медицинской сестры его оставили в деревне Голынка Карачевского района в семье колхозницы Новокрещеновой. Через несколько дней Петрова перенесли в лесную сторожку, где в середине ноября он, к огромному сожалению, скончался от гангрены.

Итак, в моей военной биографии произошел еще один крутой поворот: я стал членом Военного совета 50-й армии, на командование которой, а следовательно и на меня, возлагалась ответственность за оборону Тулы. Туда же надлежало и переместить штаб. Оставив под Мценском оперативную группу командиров во главе с генерал-майором В. А. Визжилиным, мы поспешили в Тулу. Надо было срочно выяснить, какие воинские части там имеются, а также уточнить возможности местных организаций по оказанию помощи войскам.

Каждый из нас сознавал, сколь сложны задачи, возложенные на 50-ю. Требовались огромные усилия всех служб, чтобы в короткое время слить войска двух армий в единый боевой коллектив, способный отразить остервенелые удары гитлеровцев, что, кстати, до этого успешно делали 1-й гвардейский стрелковый корпус и 26-я армия. Три недели сковывали они противника, способствовали выходу 50-й из окружения, дали возможность партийным, советским и хозяйственным органам Мценска, а также Чернского, Плавского, Тепло-Огаревского и Щекинского районов эвакуировать на восток много людей и народного добра. И еще: выигранное время было использовано для формирования партизанских отрядов, создания подпольных партийных органов и разведывательно-диверсионных групп для борьбы в тылу врага.