Трудные дни сорок первого

Признаюсь, каких-либо опасений столь внезапно намеченная поездка у меня не вызвала: к тому времени боевое обучение личного состава армии шло уже полным ходом и строго но плану. Особое внимание уделялось одиночной подготовке красноармейца, умению быстро окапываться и маскироваться, взаимодействию пехоты с танками, стремительному наступлению. По почину комсомольцев 152-й стрелковой дивизии в частях и подразделениях проводились необыкновенно популярные в те годы соревнования по разборке и сборке винтовки с завязанными глазами. С теми, кому воинская наука побеждать давалась трудно, в неучебное время организовывались дополнительные уроки по огневой, тактической подготовке в другим дисциплинам.

То же самое можно сказать и про политическое воспитание. Кроме занятий, предусмотренных расписанием, интенсивно велась массовая работа, нацеленная на расширение политического кругозора, повышение идейной закалки бойцов. Тут были и тематические вечера, и диспуты, доклады по международному и внутреннему положению, разъяснение задач, вытекающих из приказов Наркома обороны. Короче, формы и методы идеологической работы отличались большим разнообразием, и затрагивала она широкий круг проблем. Но особенно характерной была тема укрепления единоначалия в войсках, ее продиктовала сама жизнь. На место репрессированных командиров и политработников пришли, как уже упоминалось, новые люди, и укрепление их авторитета в частях и подразделениях мы считали первостепенной задачей.

В общем к концу недельной поездки я чувствовал себя так же уверенно, как и в ее начале. Ведь в полках и дивизиях действительно предпринималось очень многое для того, чтобы выковать умелых и стойких, дисциплинированных и мужественных вооруженных защитников нашего социалистического Отечества. И эго, конечно, не мог не заметить командующий войсками округа.

— Что ж, товарищ Сорокин, боевая подготовка личного состава, партийно-политическая работа находится в армии, как выразился бы иной канцелярист, на должном уровне. Но я скажу проще: хорошо трудитесь, правильно трудитесь, за что все вы, командиры и политработники, достойны похвалы.

Вероятно, я не сумел скрыть радости, потому что, скользнув по моему лицу цепким взглядом, Иван Степанович тотчас опустил меня, как говорится, на грешную землю.

— Но торжествовать, конечно, — продолжил он, — рано, слишком рано, а успокаиваться на достигнутом вообще недопустимо.

Собираясь с мыслями, Конев помолчал, затем, загибая пальцы, стал перечислять, на что в первую очередь должны мы обратить свое внимание. Некоторую пашу недоработку он видел в том, что политруки формируемых рот, секретари партийных и комсомольских организаций нуждались в постоянной помощи — люди-то там все новые, а политорганы оказывали ее недостаточно. Раз. Изучение требований приказа Наркома обороны о подготовке к защите Родины настоящим образом велось, так сказать, в общих масштабах, без учета конкретных задач, стоявших перед стрелками, танкистами, артиллеристами, связистами, саперами и воинами других родов войск. Два. По материалам XVIII съезда партии непременно надо провести семинар, и чтобы с докладами на нем выступили командиры и политработники соединений. Три…

— Вы можете, товарищ Сорокин, спросить, — сказал в заключение Иван Степанович, — а где на все эго взять время? Резерв один: высочайшая организованность, дисциплинированность, деловитость. И еще — энтузиазм. Да, да, энтузиазм всего личного состава — от красноармейца до командующего армией.

При последних словах глаза Конева потеплели, уголки губ дрогнули в доброй улыбке.

— Впрочем, у самого Лукина энтузиазма предостаточно! — И удивленно развел руки: — Смотрите-ка, что получается, начали мы разговор несколько дней назад с Михаила Федоровича и заканчиваем им же. А знаете почему? Потому что и человек он отличный, и командир настоящий. С ним не страшно и в огонь, и в воду. В общем, Константин Леонтьевич, — кажется, впервые назвал меня Конев по имени и отчеству, — считайте: с командармом вам повезло.