Трудные годы советской биологии

Тут Поляков, не поняв значения фактора времени, вставляет: «Да, но в статье «Евгеника» сказано, что морганизм лежит в основе евгеники и расизма».

На это я ответил: «Если бы евгеника писалась не на «Е», а на «Э», то этого, я надеюсь, не было бы».

Шаумян опять улыбается.

Через два дня мне вручили «Заключение по статье «Цитология»» за подписью Опарина, датированное 22 декабря 1955 г. В нем сказано, что «статья написана с метафизических позиций». Это утверждение аргументируется, в частности, тем, что »…в разделе собственно морфологии клетки автором пропагандируется ошибочное положение Р. Вирхова, исключающее идею развития: «каждая клетка от клетки»; в разделе «цитогенетика» пропагандируется как крупнейшее завоевание науки метафизическая по своей сущности хромосомная теория наследственности и т. д.».

Приговор же был объявлен уже в первом абзаце «Заключения»:

«Детально проанализировав статью «Цитология», подготовленную профессором В. Я. Александровым, я пришел к выводу о недопустимости опубликования ее на страницах БСЭ».

Таким образом, Опарин в самом конце 1955 г. продолжал усердно отстаивать лженауку не только Лысенко, но и Лепешинской, несмотря на то, что к этому времени было уже опубликовано немало статей, разоблачающих их данные, и несмотря на то, что не было уже основания бояться репрессий за отстаивание истин настоящей науки.

На мой вопрос, какое решение будет принято в связи с заключением Опарина, Поляков сказал, что мое дело будет рассмотрено еще в нескольких «нейтральных в лучшем смысле слова» инстанциях. В тот же день 24 декабря я передал в Отдел науки ЦК свою статью со всеми отзывами и с заявлением, в котором писал: «История с моей статьей является лишь частным проявлением глубоко ошибочной и вредной позиции биологической редакции БСЭ, которая до последнего времени давала на страницах Энциклопедии совершенно извращенное освещение ряда разделов биологии».

Вечером я уехал в Ленинград, а 10 января 1956 г. мне позвонили из Москвы и сообщили, что моя статья будет опубликована в БСЭ-2 в том виде, как я ее написал. Нужно сказать, что в результате беседы в ЦК я сделал две уступки.

Во-первых, согласился вместо «законов Менделя» написать «закономерности Менделя».

Во-вторых, я учел просьбу изложить концепцию Лысенко о материальных основах наследственности.

В конце раздела моей статьи, где излагается хромосомная теория наследственности, я написал: »…отрицая выводы этой теории, Лысенко считает, что…» — далее идет цитата из труда Лысенко, опубликованного в 1952 г., набранная им курсивом:«Любая живая частичка или даже капелька тела (если последнее жидкое) обладает свойством наследственности, то есть свойством требовать относительно определенных условий для своей жизни, роста, развития» — и все. Приведение этой цитаты можно было расценивать как издевательство с моей стороны, но это был символ веры лысенковцев, который часто цитировался в их трудах.

Казалось бы, на этом можно поставить точку, но лысенковский ставленник в БСЭ-2 Поляков под идейным руководством Опарина продолжал борьбу с наукой. После принятия статьи к публикации пошла обычная техническая работа — редактирование, вопросы, ответы, уточнения. И вот 24 августа я получаю от Шаумяна текст моей статьи и письмо, где он пишет: «Направляю Вам, с нашей точки зрения, окончательный вариант Вашей статьи «Цитология». По сравнению с предыдущим, который Вы видели и завизировали, некоторые незначительные редакционные изменения сделаны по существу только на стр. 16 и 17. Эти изменения считаю обязательными».

Посмотрел я на эти «незначительные» изменения и ахнул. Весь раздел цитогенетики изуродован. Изменения сделаны в таком стиле: вместо «приведены цитологические доказательства» было: «выдвинуто предположение», вместо «вскрыт хромосомный механизм» — «предложено объяснение»