Трудные леди школы Бауман

– В еще пятнадцать мне можно было лапшу на уши вешать, сейчас – нет. Времени у меня нет эту лапшу пережевывать. Хочешь что-то спросить, спрашивай, но без подходов этих твоих. Влюбился в Соню, понять несложно. Но посредницей я у вас не буду.

– А я и не прошу, – вдруг разозлился Клим. – Даже если тебе «уже», ты все равно девчонка! И не нужно меня отчитывать.

– Я еще скажу, можно? – Ксюша даже голоса не повысила. – Ты думаешь, мне ты нужен? Нравишься? Да, мне с тобой неплохо.

– Мне тоже…

– Не перебивай! У нас много общего. И знаешь почему? Потому что фамилия моего деда тоже Кошелев. И звали его Евгением.

– Как это? Так ты мне кто? – растерялся Клим.

– Фиг его знает! Родня.

– Что-то вроде сестры?

– Да, что-то вроде, – весь запас решимости закончился. Зачем сказала? Чтобы не выглядеть влюбленной дурой? Кем угодно – неуклюжей, некрасивой, только не дурой. Возможно, неправильную защиту выбрала – вранье. Но уж как получилось!

Клим смотрел на Ксюшу и ничего не понимал. То есть он понял, что они кровные родственники. Обрадовался, кажется… Почему вдруг тоска такая? Образ Софьи почему вдруг растаял перед глазами? И ответов уже не нужно, хотя только что вопросы задавал! Он смотрел на Ксюшу, и острое чувство необратимой потери заполняло душу. Лишь сейчас он понял истину – она всегда была рядом. Глазами любить можно даже статую. И лишь потеряв, понимаешь, о ком на самом деле плачет душа.

Глава 29

Порой она замечала косой неодобрительный взгляд Соньки. И укоризненный – Ксюхи. Девки оказались ничего, не выпендрежные. Но Вика вдруг стала замечать, что они ее сторонятся. Это напрягало.

Ей нравился партнер Соньки. Парень был просто отпад! Таких холеных красавцев, без прыщей на физиономии и блудливых глаз, Вика не встречала. По трезвости, может быть, и заметила бы, но трезвое состояние бывало редко. «Странно, меня уже год как не тянет даже к сигаретке с травкой!» – вдруг посетила запоздалая мысль. Догадки, что ее закодировала Ядвига еще тогда, в первую встречу, появились давно. Но как-то быстро ускользали из сознания. Вика знала, что от этого дела кодируют. И врачи, и даже целители. Гошку Сиверцева родители возили куда-то в мордовскую деревню к бабке. Он потом всем рассказывал и ржал: бабка его по лбу деревянной ложкой лупила да подвывала при этом чисто кикимора на болоте. Ржать-то он ржал, а затянуться косячком так и не получилось. Как стало выворачивать, аж глаза из орбит. Зрелище не для слабонервных. Пацаны его потом, дрожащего мелкой дрожью и с лицом бескровным, домой отволокли, чтоб на чужой хате кони не бросил. Испугались тогда все! А на следующий день Гошка исчез. Родители отправили в клинику организм в норму приводить. Так и не увидела больше Вика друга детства до своего отъезда.

А Сонькин Серега хорош. От его равнодушно-вежливого взгляда, мельком брошенного, сердце у Вики сжимается сладко. А Сонька, дура, с ним как с ребенком. То по голове потреплет, то по ручке погладит. Но он и на нее смотрит так же, как на Вику. Без интереса. Правильно, она для него – работа.

У Вики тоже есть партнер. Никакой. Ей даже кажется, что он из голубых. Жеманный, с тонким голосом и самый молодой, восемнадцать еще. А Серега – мужик, да и Клим Ксюхин тоже. Спокойные, уверенные в себе. А ей, Вике, недоделок достался. Ну и фиг с ним! В одной койке не лежать, детей не крестить. Так с кем же она все-таки по жизни пойдет? Вдруг Серега? Закончится у него работа здесь, не век же ему продавать себя, станет свободным. Да и Вика срок отмотает к тому времени. Вот так она и представляет эту школу – как тюрьму. Хотя не все ей тут противно.

Странно, но родителей она почти совсем не вспоминает. Зинаиду и то чаще. Как ворота закрылись за спиной Вики, словно тот мир за ними и остался. У Ксюхи вон фото отца в рамочке на столе стоит, Сонька то и дело няньку вспоминает, отца опять-таки тоже! Вот как совпало: ни у Ксюшки, ни у Соньки нет матерей. А у Вики есть. Кольнуло что-то и отпустило. Вспомнились полные слез глаза матери, когда она, Вика, в машину садилась…

Вика выглянула в окно. «Опять Сонька возле Гордея ошивается. Нашла себе подружку!» Не понимает она Соньку: столько времени на старого цыгана тратить, когда рядом такой мужик! И Клим с нее глаз не сводит!

В дверь постучали.

– Entrez! – ответила она машинально и чертыхнулась: говорила ей мадам Жози, что французский точно наркотик – не верила. А теперь скоро думать по-французски начнет. Вика кривила душой, занятия с мадам были для нее сродни празднику: язык давался легко, в Жози она была просто влюблена и очень хотела для нее стать особенной. Вроде младшей подружки. Разница у них не так уж и велика: тринадцать лет. Но Жози, Жозефина Моне (и как ее занесло на волжские просторы!) уже была замужем, и муж ее, бывший армейский офицер, работал здесь же, в школе, кем-то вроде инженера по средствам безопасности, так, кажется.

– Вика, тебя приглашает Агнесса Лазаревна, – голос Ады Карповны звучал мягко.

– Прямо сейчас? У меня через десять минут теннис.

– Да, я знаю. И тем не менее… – Ада Карповна неловко запнулась.